Так же осторожно нужно разбирать и картину социальных отношений, нарисованную в обеих поэмах. Аэду, певшему оймы о деяниях великих героев старины, сама тема подсказывала идеализацию героев и отношении их с окружающими людьми. До известной степени возвеличение басилеев прошлого времени могло даже выражать социальный протест и осуждение правящей группы, современной сказителю. С другой стороны, сохранение в эпосе реалий, отвечающих ахейской культуре XV—XIV вв., дает возможность предполагать, что некоторые из черт социального строя этого раннего периода также могли удержаться без изменений в устном; творчестве ахеян вплоть до XII в. до н. э. Разновременность ойм, вошедших в эпос, должна иметь следствием сильную архаизацию характеристики общественного строя в Илиаде и Одиссее, так как аэды позднего времени стремились следовать издавна установившимся канонам. Успех данного приема аэдов объясняется еще тем, что в молодом классовом обществе ахеян весьма сильны были формы общественной жизни, возникшие в эпоху родового строя, но наполненные уже новым содержанием. Поэтому воспевание басилеев-героев, «получавших» почет и лучшие участки земли за особые подвиги на поле брани, находило внимательных слушателей среди ахеян.
Особенность освещения эпосом социальных отношений вела к их значительной примитивизации.
В связи с этим следует напомнить слова Ф. Энгельса, который, анализируя общественный строй по данным эпоса, писал: «Мы видим, таким образом, в греческом строе героической эпохи древнюю родовую организацию еще в полной силе, но, вместе с тем, уже и начало разрушения ее...».[59] Будучи художественными произведениями, эпические поэмы не могли с полной ясностью показать глубину социальной дифференциации в позднеахейском обществе,[60] в них отражена эпоха разложения родового строя и в меньшей степени складывание классового государства.
Итак, описание состояния гомеровского вопроса показывает, что накопление твердых знаний по истории Греции во второй половине II тысячелетия до н. э. все более подкрепляет и делает неоспоримым мнение, согласно которому обе поэмы — Илиада и Одиссея — достояние ахейской культуры, некоторые же поздние вставки не могут служить достаточным аргументом для перенесения создания былин о троянском походе, разумеется в устной их форме, в эпоху после дорийского завоевания.
Илиада и Одиссея, не являясь строго документальным историческим источником, тем не менее могут дать ценные сведения для истории ахейского общества, при условии уточнения времени возникновения каждой оймы, чтобы не смешивались данные различных столетий.[61]
Документы ахейской письменности относятся ко второй половине изучаемой эпохи. Население Греции начиная с XVI в. до н. э. было широко знакомо с письмом.[62] Материал для записей был различен. Чаще всего употребляли сырые глиняные таблички, на которых острым инструментом наносили буквы, располагавшиеся горизонтальными строчками, часто ограниченными такими же врезными линейками. Обычно таблички имели прямоугольную форму. В настоящее время на материке известно более 1300 таких документов; происходят они из Микен и Пилоса. Глиняные «страницы» покрыты пространными записями и, видимо, широко переходили из рук в руки. Свидетельством этому служит наблюдение Беннета над грамотами, найденными в «Доме маслоторговца» и в «Доме сфинксов» в Микенах. Около пяти десятков табличек были написаны шестью различными почерками.[63] Если корреспонденция в частных домах была столь обширна, то нет ничего удивительного в том, что на грамотах архива Пилосского дворца выделены почерки 40 человек. Данные ахейской палеографии указывают на четко выработанную манеру письма многих авторов записей.
59
Ф. Энгельс,
60
Сходную организацию видим мы я в русской былине, особенно в былинах о Вольге и Микуле Селяниновиче, являющихся весьма выразительными свидетелями неодобрительного отношения народа к князьям и боярам.
61
Ахейская принадлежность гомеровских поэм раскрывается все новыми исследователями. К сожалению, нам осталась неизвестной работа В. Аттизани [В. Attisani,
62
S. Dow,