– Что ж, – сказал Гудков. – Звучит логично.
– Экзологично, – усмехнулся Коровин. – Знаете вы, например, где находится то место, что за тридевять земель?
Гудков пожал плечами.
– Наши экзопалеолингвисты выяснили, что на Луне, – продолжал Коровин. – Оказывается, если взять земной диаметр и умножить на двадцать семь, получится расстояние от Земли до Луны. Не с такой уж большой ошибкой.
– Здорово придумано, – сказал Гудков. – Остроумные ребята эти ваши палеолингвисты.
– Очень, – подтвердил Коровин. – Это тема диссертации.
– Неужели правда?
– Да, – сказал Коровин. – Причем автор делает много других выводов. В частности, цепочка изящных экзологических построений приводит его от числительного «тридевять» к ценным соображениям относительно математики пришельцев и устройства их кибернетических машин.
– Блестяще, – сказал Гудков.
– Это не все, – продолжал Коровин. – Радиус лунной орбиты все-таки немного больше, чем «тридевять» земных диаметров. Используя известные данные по изменению гравитационной постоянной и связанному с ним увеличению земного шара и межпланетных расстояний, он находит дату прилета пришельцев.
– У меня нет слов, – восхищенно сказал Гудков.
Коровин продолжал:
– Кроме того, отмечая симметрию выражения «за тридевять земель, за тридевять морей», диссертант определяет соотношение площадей моря и суши в ту эпоху и вычисляет суммарную поверхность исчезнувших континентов, в том числе Атлантиды.
– Достаточно, – сказал Гудков. – Завтра же бросаю работу и перехожу в ваши палеолингвисты.
– Экзопалеолингвисты, – поправил Коровин. – Это очень важная приставка. Еще в прошлом веке некто Симеон указал на появление большого количества экс-биологов, называющих себя экзобиологами. Его слова звучат сейчас очень современно. Именно так мы и трудимся. Экс-лингвист, называющий себя экзолингвистом, занимается построением языков, на которых никто никогда говорить не будет. Экс-радиоастроном, называющий себя экзорадиоастрономом, прочесывает небо в поисках разумных сигналов, ничего не обнаруживает, получает результаты из области чистой астрофизики и кончает тем, кем начинал, – простым радиоастрономом. А экс-археологи вроде меня колесят по планетам, ищут следы – и тоже безрезультатно. Только в одном мы корифеи – в теоретической экзофилософии. Которая на самом деле экс-философия.
– Остановитесь, – сказал Гудков. – Я понимаю, что вы считаете себя вправе шутить над собственной профессией. Как всякий специалист, любящий свою работу. Но ведь у вас был контакт. В позапрошлом году. Только сейчас о нем почему-то не пишут.
– А, – сказал Коровин. – Односторонний радиоконтакт Волкова – Алешина – Гинзбурга. Было дело.
– Вот видите.
– Я-то вижу, – сказал Коровин. – Хотите знать, что произошло в действительности?
– Конечно.
– Тогда слушайте. За сто лет после опубликования статьи Коккони и Моррисона экзосоциология превратилась в солидную науку. Сейчас, спасибо теоретикам, нам известно практически все. Каким образом мы поймаем сигналы чужих цивилизаций. Когда мы их поймаем. Как расшифруем. Ну и, разумеется, какого могущества достигнем, приняв и прочитав их. А два года назад Волков и Гинзбург из Лунной обсерватории объявили, что они слышат чужую передачу.
Гудков слушал внимательно, не перебивая, повернув к Коровину чуть скуластое загорелое лицо. Ладонью правой руки он ритмично похлопывал по широкому подлокотнику кресла.
– Представляете, что мы чувствовали?
Гудков в ответ улыбнулся.
– А что мы почувствовали через сутки, когда передача прекратилась? – сказал Коровин. – Но экзолингвисты заявили, что записанной информации вполне достаточно. А потом…
– У них ничего не получилось? – спросил Гудков. Он смотрел на Коровина не мигая.
– Уж лучше бы не получилось. Многие так считают. Знаете, что это было?
Коровин сделал паузу.
– Оказывается, в полупарсеке от Солнца чей-то чужой звездолет попал в аварию.
– Так это был SOS?
– Да, – сказал Коровин. – Причем из текста понятно, что его родная планета находится очень далеко, где-то в центре Галактики. И они обращались за помощью к ближайшим населенным мирам. То есть к нам. А мы расшифровали передачу только через год.
Гудков ничего не сказал. Он опустил глаза и смотрел на свои пальцы, лежащие теперь неподвижно на подлокотнике кресла.
– Возможно, они еще живы, – сказал Коровин. – Возможно, мы не так уж опоздали с расшифровкой. Какая разница? Мы не сможем прийти на помощь даже через полвека.
Некоторое время в кабине стояла тишина.
– Видимо, рано мы за это взялись, – сказал Гудков, разглядывая свои неподвижные пальцы.
– За что? – неохотно опросил Коровин.
– За экзосоциологию. За поиски контакта с другими цивилизациями. Мы еще недостаточно созрели. И технически, и морально.
– По-моему, любая космическая деятельность подразумевает ответственность, – сказал Коровин.
Гудков помолчал.
– Возможно, вы и правы. Но на практике все иначе. Сейчас вы по делам?
– Да, – сказал Коровин. – На Титан, на экспертизу.
– Там что-нибудь нашли?
– Как обычно, – сказал Коровин. – Камень, похожий на кирпич.
– Понятно.
– Все равно когда-нибудь мы это сделаем, – сказал Коровин. – Когда-нибудь мы отыщем настоящие материальные следы. Найдем предмет, одного взгляда на который будет достаточно, чтобы понять, откуда он.