Ся Бин выдохнула, когда дочь сама обняла Тома. Крепко. Потом дочь поцеловала его в щёку и, счастливо улыбаясь, убежала в комнату.
Вытирая слёзы мужа, Ся Бин думала о том, что в итоге всё должно быть хорошо.
Ван Чэн стал большим разочарованием.
Ся Бин ухаживала за своей дочерью, как за капризным растением. Ван чуть было не убил этот нежный цветок, вылив в его почву литры своей злобы.
Он отыгрывался на её дочери из-за разорванного договора с Шаолинем; из-за того, что Ся Бин предпочла себя и семью роду и обязательствам. Из-за того, что ушла от Вана.
Ей всегда казалось, что его привязанность была… излишней.
— And I was dancing in the rain. I felt alive and I can’t complain,{?}[Я танцую под дождём. Чувствуя себя живой, я ни о чём не жалею.] — мурлыкала Маринетт себе под нос.
Ся Бин, услышав знакомую мелодию, чуть не лишилась чувств. Она медленно зашла в кухню, и увидела двух мальчишек за столом.
Её дочь мыла посуду. Шумела вода.
Мальчишки — противоположности. Инь и Ян. Свет и тьма. Море и трава в чужих глазах, когда они повернулись к женщине.
Над чем раскинется небо радужек её дочери?
Маринетт тоже обернулась. Улыбнулась.
— Ма, садись. Я тебя сейчас со своими утятами познакомлю.
— Утята…
Дочь пакостливо захихикала.
— Ну да, смотри: утёнок Адриан тебе уже знаком, мы его периодически подкармливаем, но для фуагра ещё далеко. А это — морской утёнок Лука. Он тощеват, но, как мне кажется, отлично подойдёт для нашего тайного рецепта.
— Почему утята-то? — спросил темноволосый, который морской утёнок, который Лука. — Здрасьте.
Ся Бин махнула рукой, осторожно садясь. Адриан подвинул ей стул, вежливый утёнок… мальчик то есть. Или котёнок — тут с какой стороны посмотреть.
Интересно, кем для её дочери был Лука.
— Потому что Маринетт обожает утку в любых её проявлениях, — вздохнула Ся Бин. — Особенно с черносливом.
— Особенно, если готовила её не я, — проворчала дочь, вытаскивая из мойки овощи. — Это насилие над ребёнком, заставлять его готовить. Будто у меня других дел нет. Подушки не лёжаны, сериалы не смотрены, книги не читаны, утята не выгуляны…
Ся Бин знала, что ворчит Маринетт исключительно из вредности. Готовить она умела, а когда хотела — могла и что-то посерьёзнее пустого гарнира сообразить. Только хотела редко.
Маринетт раньше не умела готовить, вообще. Даже сладости. Когда только научилась?..
— Nobody knows, nobody knows{?}[Никто не знает, никто не знает.], — продолжила петь дочь, словно отвечая на невысказанный вопрос матери.
Ся Бин ощутила приливную волну нежности.
Что бы ни произошло. Что бы ни происходило.
Она будет любить своего ребёнка.
====== Рефлексия ======
Комментарий к Рефлексия Алоха!
У работы есть целых две иллюстрации :D
https://disk.yandex.ru/d/P7lL6qZTSvpGqQ
Туда! Туда! Смотреть туда!
Я счастлива :)
Спасибо, Stasya_nova! <3
.
Я опять не удержалась, выкладываю главу по мере готовности :< научите меня терпению, я хотела оставить её на завтра...
потому что хз, получится ли сесть завтра за комп.
Эх.
.
продолжаем эмоциональные качели. Порадовались, да? Пора страдать.
Приятного чтения.
Четырнадцатое мая
Я сидела на балконе и смотрела на то, как вдалеке переливается Эйфелева Башня. Настроение у меня было паршивым, так что вместо восхищения иллюминацией на фоне темноты неба в голову лезли токсичные мысли.
Говоря проще, Железная Леди в ночные часы выглядела, как молодящаяся проститутка. Всё это сияние было нужно для тех, кто приезжал поглазеть на город; коренные Парижане и те, кто жил здесь хотя бы год, на ночное светопреставление реагировали по-разному: кто равнодушно, кто раздражался. В любом случае, чем ближе ты живёшь к центру — тем плотнее у тебя шторы и дороже стёкла окон. Ни свет, ни звук не пройдут.
У меня тоже были и шторы, и толстенные стёкла, которые должны были защищать мой нежный сон от шума и иллюминации. А ещё у меня было окно прямо над кроватью, про которое совсем забыли при планировании. Стекло там было обычное, штор не водилось из-за горизонтального расположения окна по отношению к земле.
Наверное, это окно планировалось для того, чтобы Маринетт могла смотреть на звёзды. Но где Париж, столица Франции, и где звёзды? Городской эффект подсвечивал тучи лилово-серым и прятал любое сверкание далёких светил.
Мне не спалось. Если честно, то в моей бессоннице, — длилась она уже вторую ночь, — был виноват не свет и не шум, и даже не виднеющаяся вдалеке кокетничающая с туристами Эйфелева Башня. Спать мне мешали мои собственные мысли.
Обычные такие человеческие загоны. Уходите, я по вам совсем не скучала.
Вечер был на удивление тихим: вдалеке звучали басы какого-то концерта, на который стеклись большинство парижан и туристов. Выступала местная дива. Не уровня Джей Ло, конечно, и тем более не BTS, по которым в моём мире текли девочки и мальчики от девяти до девяноста, но к которым я относилась с жалостью.
Кто-то поменьше, но всё равно любимец публики.
Можно было уговаривать себя, что в бессоннице виновата чужая музыка. Но я за свои годы отвыкла придумывать отговорки и отмазки; это мешало эффективности и рушило привычный темп жизни. А ещё могло стать бесперебойным источником проблем в будущем. Если ты не решаешь проблемы по мере их появления, то потом будешь плясать на одних и тех же граблях, пока те не расшибут тебе лоб насмерть.
— Маринетт? Опять не спишь?
Тикки вылетела из комнаты и юркнула мне в ладошки, отчаянно зевая. Квами была как ребёнок: много ела, много спала, сохраняла в себе любовь к миру и непосредственность. Но при этом не обладала детскими недостатками: не пачкала бельё, не ревела чуть что, умела разговаривать, а ещё была настолько мудрее меня, что иногда хотелось плакать.
Но мне вообще в последние два дня хотелось плакать.
— Что-то не хочется.
— Тебе и есть не хочется, — заворчала квами. — Так всю нашу с Адрианом работу испортишь.
Я улыбнулась, но мрачно. Да, есть такое, моё ОРПП за эти два дня тоже разрослось, как плесень на забытом во влажном месте хлебе. Расстройство подпитывалось моей нервозностью и плохим настроением, как вкуснейшими из блюд. Магия Тикки, к счастью, не позволяла мне снова скинуть вес, так что щёки оставались по-азиатски пухлыми на фоне остальных выпирающих костей.
Как сказала Тикки, её магия фиксирует тело в лучшем из возможных вариантов; естественно, только в том случае, если синхронизации постоянны, а квами и носитель более или менее принимают друг друга, иначе магия не работает.
Схема простая. Человек получает Камень Чудес. Потом организм растёт, развивается, Талисман захватывает эти изменения, оставляя только лучшее. Но работает это только с детьми и подростками; если же, к примеру, тебе под сорок, и ты синхронизировался с больной поясницей, то Талисман закрепит эту болячку. Избавиться от неё будет можно, но несколько сложнее, чем если бы ты был без Камней Чудес.
Это как будто к тебе пришёл вампир и сказал:
— Эй, детка, я тебя сейчас обращу!
А ты вытаращился на него в ответ и панически залепетал:
— Щ-щас, секундочку, — при этом думая о том, что тебе надо срочно похудеть, покрасить волосы и сходить к косметологу. — Щас-щас, секундочку!
Это ж вам не «Сумерки», чтобы все огрехи внешности вампиризм исправлял. Не-ет, в реальности всё грустно: обратили тебя прыщавым задротом — будешь таким в вечности!
Мир жесток, ах…
Днём моё настроение ещё хоть как-то держалось на плаву. Я ходила в коллеж, внезапно начала общаться с Роуз насчёт музыки: девушка нашла видео в сети, где я пела для Милен, и возжелала моей дружбы.
Конечно, я проводила кучу времени с Адрианом, Альей и Нино.
А ещё я познакомила Луку с Адрианом. И познакомила парней с Сабиной. Все друг другу понравились. К-к-к-омбо!
Но, если серьёзно, знакомство с Сабиной — это такой милый бонус к сведéнию Адриана и Луки. В Лукадриан я не верила, зато точно знала, что моему Агресту будет полезно пообщаться с таким оторвой, как Куффен. Это же как две противоположности: парень, у которого слишком много неправильной «заботы», встречается с парнем, о котором вообще практически не заботились. Анарка была не самой лучшей матерью, признаем честно.