Как и все рыжие, он легко и некрасиво краснел. Я в последний раз хлопнула полицейского по плечу и запрыгнула обратно на крыши.
И как у этого мужчины получилась такая дочка как Сабрина? Или я чего-то не понимаю, а робеет Ренкомпри-старший исключительно из-за моего обтягивающего костюма?
Хлоя обнаружилась возле своего бассейна в бикини и в одиночестве. Я забралась повыше, чтобы бомбочкой спрыгнуть в холодную воду и насладиться возмущённым ором облитой блондинки.
— Моя причёска! Мой макияж! Ледибаг, какого хера?!
Я распласталась на воде звёздочкой. Буржуа откинула от себя промоченный журнал и, ругаясь совсем не по-девичьи, полезла ко мне в бассейн.
— А что не так-то? Ты с любой причёской красивая, а макияж у тебя водостойкий. Сама же недавно хвасталась!
Естественно, она всё равно попыталась меня утопить.
Когда мы набарахтались в воде, я вытащила обессилевшую Буржуа обратно на лежак и пристроилась рядом на аналогичном. Хлоя схватила сок со столика и выдула целый стакан в поллитра за пару глотков.
— Ты расстроена, — заметила я.
Хлоя махнула рукой. Хотела было потереть глаза, но остановила саму себя — макияж же. Солнышко припекало даже через костюм, но благодаря волшебству температура была комфортной. А вот Буржуа пришлось прятаться под зонт.
— Я еду в Америку, — сказала девушка убитым голосом.
— Это так плохо? Скажу по секрету, я тоже еду в Америку. По делам, — добавила я, увидев, как девушка вскинулась. — Что с твоей поездкой не так?
— Ты тоже?! Но… это… ай, блин!
— Что не так-то?
Ей потребовалось минуты три, чтобы собраться с мыслями. Я вяло потягивала сок из второго бокала, что принёс молчаливый Жан. Ну, хоть посмотрела на няня Хлои в лицо; к моему удивлению, это была наша первая встреча.
Жан — он как Бэтмен и Альфред в одном лице. Выполняет всё, что должен дворецкий, и даже больше. И при этом неуловим, как летучий мыш.
— Какой мадмуазель любит сок? — спросил меня Жан. — Для следующего бокала?
— Гранатовый, тыквенный, томатный, овощной, — начала перечислять я. — Ещё можно виноградный, но тогда только если с водой. И, если вам не сложно, принесите печенье, пожалуйста. На ваш выбор.
— Сок на сейчас?
— Овощной или томатный, пожалуйста.
Он растворился, как роса в жаркое утро. Хлоя наконец заговорила.
Я внимательно слушала её тихий голос, не вмешиваясь и ничего не комментируя. Ничего нового, в принципе, я не узнала: в Нью-Йорке жила Одри. Мать моей светловолосой подружки. И поэтому Хлоя не хотела туда лететь.
Как одно связано с другим? Очень просто: Хлоя когда-то пообещала себе, что прилетит в Америку только по приглашению матери. Только когда Одри признает её достойной этого приглашения.
— Бред, — прервала я в итоге девушку, когда она начала попытку объяснить своё решение в который раз.
Хлоя моментально вызверилась:
— Ничего не бред! Это логически обоснованное решение! Взвешенное и принятое не из-за мимолётного порыва!
— Принятое пятилетней девочкой, — сказала я. — А придерживаться его должна пятнадцатилетняя молодая девушка. Тебе не кажется, что где-то закралась ошибка?
— …мне было шесть.
— О, какая разница.
Хлоя помешала лёд и посмотрела на меня из-под мокрой чёлки. Прядки начинали завиваться в мелкие спиралевидные кудряшки. Ясно, почему Буржуа так о своей причёске постоянно беспокоится.
Я вздохнула.
— Послушай… мир большой. Америка — тем более. Нью-Йорк — один из самых впечатляющих городов на планете. Неужели ты будешь ограничивать себя в его посещении только из-за того, что твоя мать тебя туда не зовёт? Причём тут вообще она?
Я понимала, о чём Хлоя думает. Нарушить данное себе же обещание — всё равно что признаться в равнодушии Одри. В том, что эта женщина никогда не позовёт Хлою в страну, в которую она сбежала от мужа и дочери.
— Я не… я правда могу… поменять своё решение?
— Твоя жизнь, — я пожала плечами, принимая у Жана бокал с соком и целую тарелку с кучей печенья. — Ты можешь делать с ней всё, что угодно. Давать себе обещания, забирать их, нарушать их… если в это не вовлечены другие люди, то кто тебе помешает?
Жан недовольно посмотрел на меня. Хлоя шмыгнула носом.
— Но разве это не будет… я не знаю… проигрышем? Перед самой собой?
— Гораздо глупее будет придерживаться ограничивающих тебя рамок, — сказала я, покачав головой. — Тем более таких, которые ничем не подкреплены. Причём здесь Одри, Хлоя? Это твоя жизнь. Ты готова отказаться от поездки с друзьями, от новых впечатлений, от нового города только из-за того, что твоя мать не позвала тебя в Нью-Йорк?
— У меня нет друзей.
Это было, наверное, единственным, что она вычленила из моей речи.
Бедный ребёнок.
Я отставила еду и взяла Хлою за руки.
— Есть.
— Пф! Назови хотя бы одного!
Я улыбнулась.
— Как насчёт Адриана?
У Хлои задрожали губы.
— Или как насчёт меня? Я — твой друг, Хлоя. И я буду им, пока ты сама меня не оттолкнёшь. А, возможно, даже и после этого.
====== Опоздание ======
Самым прикольным в вылете было что? Правильно: проснувшись в день предполагаемого вылета в Нью-Йорк, самым прикольным было понять, что я жёстко проспала.
Не то чтобы я как-то нервничала перед полётом и экскурсией; я была спокойна, как удав, который только что сожрал антилопу. У меня не было странных мыслей, предвкушения или нетерпеливого ожидания. Багаж свой я не только собрала за пару дней до, но и успела отнести в коллеж — миз Менделеева предложила это, чтобы с утра никто не забыл чемодан или нужную сумку. Шикарная женщина же, кто со мной поспорит?
Ах, эти фиолетовые волосы…
Автобус уходил от коллежа в десять. До аэропорта ехать было где-то полчаса, если дороги свободные, и чуть больше часа, если пробки; траффик в Париже оказался не особенно высоким, спасибо мэру Буржуа и его улучшениям общественного транспорта. Всех школяров заранее предупредили, что сборы будут с девяти до десяти; десять — крайнее время, никто не станет задерживаться и ждать опоздавшего, потому что это ставило бы под вопрос всю поездку.
В нас, короче говоря, ответственность воспитывали.
До коллежа мне было пять-десять минут пешком, зависит от настроения и скорости шага. Если бежать, то добраться можно за три минуты или даже меньше.
А проснулась я в девять пятьдесят две.
— ТВОЮ МАТЬ!!!
Тикки свалилась с подушки, затем едва не навернулась вниз с кровати. К счастью, я успела подхватить ошалело хлопающую глазами квами, пока спрыгивала на пол. Собиралась я всегда быстро, но не мгновенно: полностью одета я была к двум минутам после десяти.
— ААА!!!
Наверное, я впервые почувствовала себя канонной Маринетт. Быстро пролетевшись по комнате, я схватила рюкзак с ноутбуком и необходимыми в полёте вещами, и выскочила из квартиры. Дверью я хлопнула с такой силой, что за стенкой соседей послышались курлыкающие французские маты.
Потом я вспомнила, что почтальонка и Тикки остались в квартире, с визгом забежала обратно, схватила квами и её убежище, выбежала в коридор и снова жахнула дверью.
Маты стали громче и ближе.
— ИЗВИНИТЕ!!!
Я практически вылетела из подъезда и сразу же сбила с велосипеда Луку: парень только закончил с доставкой круассанов, — он делал это каждый день для двух леди, которые из-за возраста не могли ножками ходить в нашу пекарню, — и хотел было припарковать своего железного коня у подъезда.
— ПОМОГИ МНЕ!!!
Лука, впервые увидевший меня в таком бешеном состоянии, сразу же вскочил, поднял велик и залез на сиденье. Я запрыгнула сзади, чуть было не перевернув нас вместе с железным конём.
Как же хорошо, что я Куффену весь мозг выела своими рассказами о том, как мне будет круто в Нью-Йорке! Не пришлось ничего объяснять: мой морской мальчик точно знал, когда и откуда я отъезжаю, так что быстренько понял, насколько я профакапилась.