Куффен оттолкнулся и втопил во всю силу своих длинных ног. Я, чуть было не свалившись с багажника велосипеда, вцепилась в своего другана изо всех сил.
— Ворх-духа! — захрипел парень.
Я слегка ослабила хватку, и Лука прекратил задыхаться.
— ГОНИ, КРАСАВЧИК, ГОНИ!!!
Он настолько активно крутил педали, что даже ответить ничего не мог. Взмок Лука мгновенно, пот красивыми сверкающими капельками в слоу-мо летел мимо меня, отрываясь от его висков. К тому моменту, как наш велик вылетел на тротуар, пугая голубей и людей, автобус уже ушёл от коллежа. Мы могли видеть его голубой бок, скрывающийся за ближайшим поворотом.
Почему я как Ледибаг не добежала до аэропорта, кто мне скажет, а? Хорошая мысля приходит опосля.
— ЗА НИМ! — взвизгнула я, тыкая пальцем в сбежавший транспорт и окончательно запугивая охреневших людей вокруг.
— ЕСТЬ! — гаркнул в ответ Лука.
Честное слово, если морской мальчик догонит автобус на велике, да к тому же ещё и со мной на багажнике, то я точно отдам ему какой-нибудь Талисман, когда мне в руки попадёт шкатулка.
В вечное пользование!
Мы то приближались к нашей цели, то безнадёжно отставали от голубого автобуса. Задница у меня вибрировала — Алья пыталась дозвониться на мобильник, но у меня не было ни единого шанса ей ответить. Светофоры, казалось, сговорились, и регулярно нас тормозили. Пару раз мы пролетели на красный, из-за чего у Луки теперь было мертвенно-бледное от нервов лицо; спасла нас, видимо, только удача моей красной подруги.
Наконец, наш большеглазый потный, — Лука от усилий, я от стресса, — дуэт заметили. Я увидела, как Алья прижалась носом к заднему окну автобуса, прежде чем отбежать вглубь машины. Спустя минуту автобус замедлился и зарулил к тротуару.
С велосипеда я спрыгнула ещё до того, как он остановился. Лука вжарил по тормозам, да ещё и ноги расставил, скользя подошвой по тротуару. Дышал Куффен так тяжело, что, казалось, сейчас заработает гипервентиляцию.
Я быстро расцеловала Луку куда придётся, — кажется, зарядила ему при этом носом в глаз и мазнула по губам, — прежде чем запрыгнуть в автобус под недовольные комментарии водителя.
— Ты… мнхе… дол…жна!
— Что угодно, кроме разврата! — успела крикнуть я, прежде чем двери закрылись прямо перед моим носом. — СПАСИБО!!!
Автобус быстро отъехал от тротуара, едва успев разминуться с затормозившей полицейской машиной. Я прилипла к двери, через мутное окошко смотря на своего супергероя, что спас мне отдых в Нью-Йорке своими прекрасными сильными ногами.
Затем, вздохнув, я развернулась, чтобы подняться по ступенькам… и попала под пристальное внимание своих одноклассников. И учителей. И месье Дамокла.
— Эм… привет?
Алья ухмылялась так широко, что, казалось, ещё чуть-чуть — и лицо у креолки треснет из-за этой довольной лыбы. В руках она держала телефон, который, конечно же, всё снимал.
— Привет, — сказала Сезер. — Как думаешь, что скажет Адриан, когда узнает, что ты ему изменяешь с этим красавчиком?
— Попрошу, — тихо сказала Джулека. — Этот красавчик — мой брат.
— Это не делает его менее красавчиком. Так что, Маринетт?
Я кашлянула. Взъерошила волосы, поняв, что во время заезда потеряла резинку. Проверила, не похерила ли я Тикки по пути; почтальонка с квами была на месте, хотя малышка чувствительно куснула меня за палец в назидание.
— Марине-етт… что скажет Адриан, узнав, что ты ему изменяешь? — довольно повторила Алья.
— Ну… спросит, может ли он присоединиться?
К моему удивлению, заржали всего два человека: Дамокл и Менделеева.
Остальные просто молча охренели.
====== Аэропорт ======
В аэропорт мы приехали только к двенадцати.
Что мы делали целых два часа в дороге? Страдали фигнёй, потому что у нашего автобуса лопнуло колесо; запаски не было, так что нам пришлось ждать, пока нам доставят или новую резину, или другой транспорт.
Детишки перепсиховали, и тут Менделеева выступила просто шикарно: пользуясь своим жёстким непререкаемым авторитетом, — чисто Снейп в юбке, только без юбки и с фиолетовыми волосами, — она прервала начинающуюся панику. И даже раздала каждому из детишек по большой миндальной печеньке в плотной индивидуальной упаковке.
Я своё печенье, естественно, спрятала в почтальонку — мне нужно было срочно задобрить мою богиню удачи. Вот зуб даю на отсечение{?}[Не ошибка, а слияние двух пословиц :)], что наша автобусная поломка — результат её недовольства. И я квами даже винить не собиралась; если бы меня кто-то разбудил так, как сегодня, да ещё и потом чуть не оставил, а потом ещё чуть не потерял во время заезда… ух, убила бы.
Заметив, что Хлоя с брезгливостью рассматривает выпечку в упаковке, я бочком подобралась к Буржуа. Мой манёвр, естественно, незамеченным не остался: в розовых бриджах Маринетт я выделялась на фоне синего салона примерно так же, как хамелеон-дальтоник где угодно.
Заметив меня, Хлоя вздрогнула. Ну, моя вина: подобралась я к блондинке сзади, так что она меня просто не заметила.
— Чего тебе?..
— Печенье.
— Что «печенье»?
— Ты не ешь. Печенье.
Хлоя скривилась. На нас с интересом посматривали все в автобусе: развлечение, да ещё и бесплатное! Менделеева тихонечко выдохнула, потому что дети перестали психовать, даже если за счёт других детей.
— И что с того? — не поняла Буржуа.
— Если не будешь есть — может, поделишься?
Хлоя зависла. Увидев, что блондинка потеряла контакт со внешним миром, в дело вступил багаж… то есть, Сабрина:
— Ты хочешь, чтобы Хлоя отдала тебе своё печенье? Почему вдруг она должна это делать, м?
— Чисто из человеколюбия?.. нет? Ну ладно, другая причина. Там точно сахар! Калории, целлюлит, прыщи, ужас!
Хлоя, кстати, печеньку держала двумя пальцами за уголок упаковки, как грязную тряпку. Так что я даже не удивилась, когда Буржуа легко кинула мне выпечку — есть её она в любом случае не собиралась бы, потому что не особенно любила миндаль. А выкидывать еду Хлоя перестала ещё после Кунг-Фуда.
Не знаю, что любимый дядюшка с ней творил и о чём разговаривал, однако это явно поменяло отношение Хлои к еде в целом. Хорошо это или плохо — без понятия, но супы Буржуа так и не ела до сих пор.
— Спасибо, Буржуа, ты лучшая!
— Есте-ественно…
Довольная, я вернулась на своё место. Сидела я одна, потому что Адриана с нами не было, так что на второе кресло я кинула свой рюкзак. Алья смотрела на то, как я довольно ем печенье, и только головой качала.
— Ты не завтракала, как я понимаю?
Я отломила от печенья кусочек, не вытаскивая тот из упаковки, чтобы не крошить, после чего закинула его в рот. Адриан всегда угорал над тем, как я ем что-то крошащееся; говорил, что это привычка аристократа — не кусать, а отламывать. Сколько я себя помню, я и с хлебом так всегда поступала.
— Я ж опоздала. Даже зубы едва почистила.
Кто бы знал, как ментально рыдал Томас, когда я его выпечку разрывала на кусочки! Эх.
— Держи, — Алья отдала мне своё печенье и, покопавшись в своей сумке, достала небольшую упаковочку молока. — Бедовая ты всё-таки.
— Бедовый у нас Адриан, — сказала я, открывая молоко. — Ему даже печеньки не досталось.
— О, точно, — среагировал Нино, вскакивая с места; рядом с нами побежал к учительнице Ким. — Миз Менделеева…
— А печенье для Адриана у вас осталось? — встрял Ле Тьен. — Можно забрать?
У вечно голодных парней завязалась чуть ли не драка за кусочек сладкой выпечки. Мы с Альей наблюдали и осуждали, а ещё комментировали жаркие моменты: то у Кима толстовка задерётся, то Нино за рубашку дёрнут, отрывая пуговицы и оголяя неплохой пресс.
Естественно, Сезер снимала. Иначе это была бы не Сезер.
Наконец починили колесо. Нино собрал пуговицы и, чуть ли не рыдая, сел рядом с нами: рубашку Ляифу подарил Адриан. Та мало того что была баснословно дорогой, так ещё и оказалась Нино любима как память.