Часть первая
Девятьсот тринадцатый год
Петербургская повесть
Di rider finirai
Pria dell’aurora.
Глава первая
С Татьяной нам не ворожить…
Новогодний праздник длится пышно,
Влажны стебли новогодних роз.
Новогодний вечер. Фонтанный Дом. К автору вместо того, кого ждали, приходят тени из тринадцатого года под видом ряженых. Белый зеркальный зал. Лирическое отступление – «Гость из Будущего». Маскарад. Поэт. Призрак.
Я зажгла заветные свечи, Чтобы этот светился вечер, И с тобой, ко мне не пришедшим, Сорок первый встречаю год.Но… Господняя сила с нами! В хрустале утонуло пламя, «И вино, как отрава, жжет»[7].Это всплески жесткой беседы, Когда все воскресают бреды, А часы всё еще не бьют…Нету меры моей тревоге, Я сама, как тень на пороге, Стерегу последний уют.И я слышу звонок протяжный, И я чувствую холод влажный, Каменею, стыну, горю…И как будто припомнив что-то, Повернувшись вполоборота, Тихим голосом говорю:«Вы ошиблись: Венеция дожей — Это рядом… Но маски в прихожей, И плащи, и жезлы, и венцыВам придется сегодня оставить. Вас я вздумала нынче прославить, Новогодние сорванцы!»Этот Фаустом, тот Дон Жуаном, Дапертутто[8], Иоканааном[9], Самый скромный – северным Гланом Иль убийцею Дорианом, И все шепчут своим дианам Твердо выученный урок.А для них расступились стены, Вспыхнул свет, завыли сирены И, как купол, вспух потолок.Я не то что боюсь огласки… Что́ мне Гамлетовы подвязки, Что́ мне вихрь Саломеиной пляски, Что́ мне поступь Железной Маски, Я еще пожелезней тех…И чья очередь испугаться, Отшатнуться, отпрянуть, сдаться И замаливать давний грех?Ясно всё: Не ко мне, так к кому же?[10] Не для них здесь готовился ужин, И не им со мной по пути.Хвост запрятал под фалды фрака… Как он хром и изящен… Однако Я надеюсь, Владыку Мрака Вы не смели сюда ввести?Маска это, череп, лицо ли — Выражение злобной боли, Что лишь Гойя мог передать.Общий баловень и насмешник, Перед ним самый смрадный грешник — Воплощенная благодать…Веселиться – так веселиться, Только как же могло случиться, Что одна я из них жива?Завтра утро меня разбудит, И никто меня не осудит, И в лицо мне смеяться будет Заоконная синева.Но мне страшно: войду сама я, Кружевную шаль не снимая, Улыбнусь всем и замолчу.С той, какою была когда-то, В ожерелье черных агатов До долины Иосафата[11] Снова встретиться не хочу…Не последние ль близки сроки?.. Я забыла ваши уроки, Краснобаи и лжепророки! — Но меня не забыли вы.Как в прошедшем грядущее зреет, Так в грядущем прошлое тлеет — Страшный праздник мертвой листвы.
БЕЛЫЙ ЗАЛ
Звук шагов, тех, которых нету,По сияющему паркету,И сигары синий дымок.И во всех зеркалах отразилсяЧеловек, что не появилсяИ проникнуть в тот зал не мог.Он не лучше других и не хуже,Но не веет летейской стужей,И в руке его теплота.Гость из Будущего! – НеужелиОн придет ко мне в самом деле,Повернув налево с моста?
С детства ряженых я боялась, Мне всегда почему-то казалось, Что какая-то лишняя теньСреди них «без лица и названья» Затесалась… Откроем собранье В новогодний торжественный день!Ту полночную Гофманиану Разглашать я по свету не стану И других бы просила… Постой,Ты как будто не значишься в списках, В калиострах, магах, лизисках[12], — Полосатой наряжен верстой,Размалеван пестро и грубо — Ты… ровесник Мамврийского дуба[13], Вековой собеседник луны.Не обманут притворные стоны, Ты железные пишешь законы, Хаммураби, ликурги, солоны[14] У тебя поучиться должны.Существо это странного нрава, Он не ждет, чтоб подагра и слава Впопыхах усадили его В юбилейные пышные кресла, А несет по цветущему вереску, По пустыням свое торжество.И ни в чем не повинен: ни в этом, Ни в другом и ни в третьем… Поэтам Вообще не пристали грехи.Проплясать пред Ковчегом Завета[15] Или сгинуть!.. Да что там! Про это Лучше их рассказали стихи.Крик: «Героя на авансцену!» Не волнуйтесь: дылде на смену Непременно выйдет сейчас И споет о священной мести…Что ж вы все убегаете вместе, Словно каждый нашел по невесте, Оставляя с глазу на глазМеня в сумраке с черной рамой, Из которой глядит тот самый, Ставший наигорчайшей драмой И еще не оплаканный час?
вернутьсяОтчего мои пальцы словно в крови И вино, как отрава, жжет? («Новогодняя баллада», 1923) — Примеч. Ахматовой.
7