На чем мы задержимся – так это на решении о том, что лично Ахмет-Заки Валидов должен ехать за границу, чтобы довести до мирового общественного мнения информацию о советском угнетении среднеазиатов. С моей личной точки зрения это прежде всего говорило о том, что сам наш герой все уже понял и на успех в Туркестане больше не надеется. Действительно, дело шло к тому, что на политической арене Курбаши Абдуллу очень надолго сменит Товарищ Саахов.
Планировалось, что он поедет вместе с женой через Ашхабад и персидскую границу. 12 февраля уже в Туркмении он получил письмо от советского наместника Туркестана Рудзутака о том, что: «Валидов прощен Центральным Комитетом партии. Если желает, пусть незамедлительно встретится с Рудзутаком». Там говорилось также, что «Если не хотите вернуться на родину, я мог бы взять на себя заботы по Вашему выезду за рубеж в желаемую Вами страну». Странная переписка между подпольным вождем басмачей и официальным руководителем всей Средней Азии.
Надежду на примирение Валидова с Советской властью питал и его старый приятель татарский коммунист Мирсаид Султангалиев, который в 1923 году, находясь в тюрьме ГПУ, писал: «Кто же такой 3. Валидов и какое отношение я имею к нему? Я перебрал в голове все факты и пришел к следующему выводу: 3. Валидов — один из тех «самородков», которые создаются лишь веками, человек без цельного воспитания и законченного образования, он все же сумел во время революции встать во главе национально-освободительного движения целой народности. Я думал, в случае выражения 3. Валидовым согласия перейти на сторону Советской власти (в это время он примкнул к басмаческому движению) и искренне раскаяться, пойти к тов. Сталину и выпросить у него прощения этому заблудшему не по своей вине человеку. Вот те психологические моменты, которые заставили меня в одну из моих бессонных ночей встать с постели и написать дрожащей рукой: «... установить связь с 3. Валидовым ... только осторожно»». Но Султангалиеву не поверили, отправили в тюрьму и, в конце концов, расстреляли в 1937-м.
Ахмет-Заки отнесся с сомнением к желанию Советов все простить и забыть. Очевидно, он просто боялся, что его заманят, чтобы прикончить. Рудзутаку он ответил старой поговоркой: ««Мусульманин не будет повторно совать палец в дыру, где однажды его ужалила змея». А Ленину написал большое письмо с упреками, где вспоминал ленинские слова о договоре Башреспублики с Центром: «Наше с вами соглашение — лишь клочок бумаги». По поводу присоединения Уфимской губернии к автономии он написал: «… вы «Уфимскую губернию присоединили к Башкортостану», на деле эта лукавая мера означает не что иное, как присоединение Башкортостана к Уфимской губернии». Заканчивалось это письмо просьбой: «У меня есть к Вам единственная просьба: прошу разрешить выехать в Германию моей супруге Нафисе, так как она по беременности завтра не сможет следовать со мной в Иран».
Надо сказать, что из этого ничего не вышло. У Ленина, в принципе, были какие-то человеческие черты. Вспомним, хотя бы, его личную помощь Юлию Мартову в отъезде из Советской России. Но, во-первых, тут на дворе был февраль 1923 года. Ильич тяжело болеет, уже в мае он уедет в Горки постепенно умирать. Видел ли он валидовское письмо вообще? А во-вторых, Юлий был его старым приятелем, они вместе работали еще в Петербурге во времена Союза борьбы за освобождение рабочего класса. А тут речь идет о жене какого-то башкирского местного вождя. Ну, а Сталин, разумеется, не обсуждал и вопрос о том, чтобы отпустить находящуюся в его руках жену человека, написавшего ему такое обличительное письмо, как Валидов из Петровска. Это уже с тех времен был тот властитель, который со временем создаст АЛЖИР – Акмолинский лагерь жен изменников родины, куда отправит многих своих старых знакомых и приятельниц.
Ахмет-Заки написал также большое письмо своим единомышленникам, остающимся в Советской России, где признался: «Нынешний уровень нашего движения, то есть борьба на уровне областей за достижение уступок со стороны Советов, не дали желаемых результатов. Сейчас нация напоминает овцу, попавшую в волчьи зубы». Он отговаривал остающихся от продолжения вооруженной борьбы, но настаивал на ненасильственном сопротивлении, когда Власть покушается на нравственные и национальные ценности, обнадеживал, что когда-нибудь «Последующие великие события дадут нам новые возможности для возобновления борьбы». Общим резюме его письма можно считать слова: «Ныне так же, как евреи в Израиле верят в возрождение своего государства, наши люди должны жить с подобной же верой и разъяснять это подрастающему поколению». Заканчивалось оно так: «Через два дня мы выезжаем за границу. Пусть Аллах предопределит если не нашу встречу, так встречу наших детей».