Я немного говорил вам об этом, когда мы вместе просматривали ваши тезисы к выступлению по национальному и колониальному вопросам. Потом я перечитал эти тезисы в "Коммунистическом интернационале" №11. Вы выдвинули идею, что после установления мировой диктатуры пролетариата "передовые нации" непременно будут оказывать активную помощь отсталым народам при строительстве социалистического режима в их странах. Это означает, что в Индии, Туркестане и Африке колониальную политику будут проводить соответственно английские, русские, французские и бельгийские рабочие организации. Когда в 1915 г. я разговаривал с вашими товарищами в Уфе, не было речи о том, что социалистический режим, который мы установим, породит террор, уничтожающий волю людей. Что произошло сейчас? Неужели это было целью революции? Прав был Пятаков, задавая вам этот вопрос на дискуссии о профсоюзах Тогда говорили не отнимайте волю у рабочих организаций, которые делали эту революцию своим потом и кровью Даже Роза Люксембург считала, что не будет добра от социализма, если он встанет на путь служения прихотям больших народов, находящихся в плену у империалистических традиций Если бы в России социализм не опустился до уровня пленника империалистических традиций, какая могла бы быть возня по вопросам выдумывания алфавитов и создания новых литературных языков на основе разговорных диалектов подвластных России народов?
Если вы выздоровеете, может быть, вы лично исправите сделанные ошибки. У меня к вам единственная просьба прошу разрешить выезд в Германию моей жене Нафисе, которая по беременности не сможет завтра отбыть со мной в Иран.
Письмо А.-З. Валидова И.В. Сталину. 24 декабря 1925 г.
Отправлено из Анкары (Турция)
Глубокоуважаемый товар. Сталин.
В Берлине, после моего обращения к тов. Крестинскому, получил было возможность иметь регулярную переписку с семьей и с некоторыми русскими учеными, получать необходимые книги и рукописи; по прибытии в Ангору все это сразу прекратилось, было отменено уже обещанное через башкирское правительство разрешение моей жене выехать ко мне за границу, было грубо отклонено ходатайство турецкого посланника в Москве Зекаи-бей, что доведено до моего сведения через ангорское министерство иностранных дел; произведен обыск у моего брата Абдуррауфа и у отца, погнанных потом в Авзяно-Петровское ГПУ и дорогой изрядно избитых чекистами; было задержано шесть заказных пакетов с моими рукописями по истории, этнографии и статистике и т.д., отправленных из Петровской почтовой конторы. Репрессии по отношению ко мне и моим родителям и семье, конфискации, обыски и избиения показывают, какова была бы моя участь, если бы я остался в России, доверившись Вашим амнистиям. Вы тот же тов. Сталин, который писал статью в Правде и читал доклад о «валидовщине», давал инструкции Фейзулле Ходже, ГПУ и Особому отделу Туркфронта и Турккомиссии по борьбе с «валидовской эрушой», Энвер-пашой и турецкими офицерами, следил за моей политической деятельностью в Туркестане не только через Турккомиссию и Туркфронт, но и по запискам Центрального комитета общетуркестанского национального объединения, подписанным мною как председателем этого же-Центр. комитета и отправленным к Вам в ЦК РКП совершенно открыто по почте и нарочными или переданным через Самаркандский исполком и главаря самаркандских басмачей Ачил-бека, при котором я тогда находился, и Вы тот же тов. Сталин, который писал в своей официальной амнистии, объявленной в официальном органе ЦК РКП, что «бывший председатель правительства Башкирской Советской Республики товар. Валидов, находившийся довольно долгое время в неведении…» и т. д.; разве при таких условиях я мог пользоваться Вашей «амнистией»? И когда я в Кабуле читал в заграничной печати, что мой помощник по военной части Аухади Ишмурзин, попавший к Вам в плен на басмаческом фронте, расстрелян в Москве по приговору Верховного военного трибунала, я, конечно, увидел, как правильно поступил, не доверившись Вашей «амнистии» и выехавши за границу, несмотря на настойчивый уговор моих ближайших друзей из коммунистов-мусульман. Я еще ничего же после этого не сделал за границей такого, что могло вызвать репрессии по отношению моей семье и родителям лица, уже амнистированного советской властью; то, что я читал на съезде левых социалистов группы Ледибурга-Балабановой, то, что я писал в берлинском Klassen Kampf о социализме и большевизме в Туркестане, является лишь повторением того, что я писал Вам и товарищу Рудзутаку в 1921—1923 гг. из Ташкента, Самарканда и Асхабада; отзывы Вашей партийной печати о моих выступлениях за границей свидетельствуют лишь о фанатичной нетерпимости русских коммунистов ко всему, что делается за границей. Чем же вызвана Ваша новая репрессия[?]; зачем же Вы бьете прикладом по груди моей матери и по голове моего отца старика? Зачем же Вы конфискуете рукописи моих научных трудов, написанных тогда, когда я еще ничего не слыхал, что такое советы и большевизм, рукописи — результат всей моей дореволюционной жизни? Я боролся за права Башкирии, Туркестана, но, к сожалению, не мог выиграть на этот раз — и все; причем же тут мои родители и мои исторические рукописи?