Естественно, что такой переход приводит по пути к непредвиденным случайностям. Так, на Зилаирском заводе красноармейцами были зарублены член Башкирского правительства поэт и пропагандист Шайхзада Бабич и еще один молодой поэт Абдулхай Иркабаев. Но если призванным в Красную Армию молодым деревенским парням откуда-нибудь из Курской губернии полгода твердить, что все башкиры или там белополяки – враги, то развернуть их мозги комиссарам сразу по прибытию новых указаний даже при желании не так легко. Понадобились ликвидация безграмотности, распространение радиовещания и два десятилетия тренировок, чтобы советские люди выучились менять свои убеждения со скоростью прочтения статьи в газете.
В данном случае один из башкирских кавалерийских полков под командованием Мусы Муртазина получив известия об убийстве Бабича и Иркабаева, да и других развлечениях красноармейцев в башкирских аулах перешел обратно на сторону белых и воевал на их стороне до августа. В августе они все-таки убедились, что белый шайтан еще похуже красного и вернулись на советскую сторону. Муртазин дослужился до комбрига, ну, а в 1937-ом его, конечно, расстреляли.
Переговоры башкир с красными начались в декабре 1918-го и закончились 18 февраля 1919-го реальным переходом Башкирского войска и союзных ему казахов на сторону Москвы. Ахметзаки Валидов сначала отправился в Оренбург, где встретился с командармом 1-ой армии Гаем, а затем в столицу на встречу с Предсовнаркома Лениным и наркомом национальностей Сталиным. Тут интересно то, что переговоры, начатые с командованием 5-ой армии и уфимским руководством были завершены на 340 километров южнее. Дело в том, что уфимскому руководству совсем не нравились условия автономии Башкурдистана. Отчасти это связана с тем, что в Уфе башкир почти и не было, это город татарский. Но Уфимский обком был и против создания анонсированной еще в марте 1918-го Татаро-Башкирской автономии. Спорить с Предсовнаркома в Уфе не решались, но саботировали присланные из Центра указания как могли.
В Москве Валидов много общался с Лениным, Троцким, Сталиным, Пятаковым, Луначарским и другими видными большевиками. Одновременно он вел работу по созданию своей национальной Башкирской Социалистической партии, программа которой, по общему мнению, была еще левее, чем у РКП(б). Дома, в Башкортстане, было создано правительство автономии-Башревком, во главе которого фактически стал наш герой Ахметзаки. Башкирское войско послало два полка на Украинский фронт, продолжалась работа по созданию и обучению новых полков. Сами башкиры предлагали Реввоенсовету использовать свои части на Туркестанском фронте, полагаю, что им будет проще найти общий язык с местным населением, чем Красноармейцу Сухову.
В своих воспоминаниях Валиди не очень лестно отзывается об искренности Сталина, но возможно, что тут повлияли прошедшие десятилетия. Но главной проблемой для Башревкома было то, что колчаковцы и дутовцы перешли в контрнаступление, заняли Уфу и Оренбург, шли к Самаре и к Волге. Пришлось правительству Башкирской автономии по указанию из Центра срочно эвакуироваться далеко на запад в Саранск, нынешнюю столицу Мордовии. Там они продолжали формировать новые полки.
Тем временем Колчак начал отступать. Как это все происходило – советские люди знали в основном по фильму «Чапаев». Но, видимо, очень большую роль в крахе Верховного Правителя сыграла его внутренняя политика. Мы уже видели к чему привел его отказ в автономии башкирам и казахам. Но прорвался и нарыв, связанный со свержением «комучевской» власти и белым террором против «розовых» эсеров и социалдемократов. После взятия Уфы 25-ой дивизией часть членов эсеровского ЦК осталась в городе и образовала Уфимскую делегацию во главе с бывшим председателем Комуч Вольским. Они начали переговоры с местными ревкомовцами и московским Совнаркомом. В результате в составе Красной Армии появилась еще одна часть, «эсеровская». Не могу сказать точно, рыдал ли адмирал и в этом случае, но подарком для него это не стало.
Добавим к этому, что «тыловые» колчаковские военачальники вроде атаманов Семенова и Анненкова жестоко подавляли всякие попытки населения, избаловавшегося при Временном правительстве и КОМУЧе, сопротивляться насильственному призыву в армию и «белой продразверстке», отбиранию зерна и других продуктов. Они охотно устраивали массовые порки целых селений. Может быть, в Курской или Полтавской губерниях это и сошло бы. Но тут же Сибирь! Сибирь, где у каждого второго мужика есть нарезной ствол на таежной заимке. Те же самые крестьяне, которые год назад вместе с чехословаками свергали власть комиссаров, теперь уходили в «заячьи шапки», в партизанские отряды, с тыла воспламенявшие катившийся на восток колчаковский фронт.