В эти трудные для Азербайджана дни был зверски убит великий визирь [4] Карабаха, выдающийся народный поэт Молла Панах Вагиф [5], видевший спасение родного края в сближении с могучей северной державой, в братской дружбе с русским народом.
Раздробленный на мелкие феодальные владения, измученный, вынесший унижение и неволю, азербайджанский народ был лишен в этот бурный век своих прежних политических и культурных центров. Но насилия иранских шахов не могли задержать дальнейшего развития Азербайджана. Лучшие люди страны выносили суровый приговор позорному и жестокому веку, осуждали лихолетия, войны, гнет народа.
Не думай о нашем страдании, всему наступит конец.
В груди удержи рыдания, слезам наступит конец.
Придет пора увядания, цветам наступит конец.
В душе не храни ожидания — душе наступит конец.
Мне чашу подай, виночерпий, всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви — всему наступит конец[6].
Так пел Видади [7], поэт конца XVIII века.
Страна была в мрачном и душном, казалось, безвыходном тупике. Невозможно было сохранить свободу народа от турецких и иранских захватчиков и угнетателей. Надо было найти выход. И лучшие сыны Азербайджана указали путь к России.
Это было знамением эпохи, крупнейшим историческим поворотом, решительным сдвигом в жизни азербайджанского народа. На данном историческом этапе это было единственным выходом из феодального тупика, самым прогрессивным решением судьбы страны. Присоединение к России обещало мир, безопасность от внешних врагов, освобождение от тягостных внутренних усобиц. И Азербайджан, решив свою историческую судьбу, смело шагнул к России.
Осенью 1802 года начались переговоры между некоторыми ханствами Северного Азербайджана и Россией, закончившиеся подписанием договора, в котором говорилось, что подписавшие его принимаются «в подданство и покровительство… России… по собственным их просьбам…»
Присоединение к России Северного Азербайджана не встретило сопротивления со стороны местного населения. Противодействие пытались оказать Иран и Турция, боявшиеся усиления России на Востоке. В 1804 году началась Первая русско-иранская война, закончившаяся поражением Ирана, который был вынужден признать присоединение к России северных ханств. Значительная часть Азербайджана осталась в пределах иранского государства. Единый по языку, истории, культуре и территории азербайджанский народ в силу сложившихся политических обстоятельств был разделен на две части.
2
С раннего утра до позднего вечера, в летний зной и зимнюю стужу крестьянам селения Хамне, что находится между Тавризом и Хойем, приходилось гнуть спину на полях, подымать допотопным хышом [8] богатую и щедрую целину. Работали и женщины и дети. Это были очень трудолюбивые люди. Но работали они не на себя. Земля была ханской, весь урожай шел в амбары хана, и лишь жалкие остатки хырмана [9]доставались этим беднякам.
Ханы владели не только землей, но и водой. У крестьян не было семян, не было рабочего скота. Натуральные повинности и многочисленные налоги превратили их в рабов. Жестокая эксплуатация народа иранскими феодалами разорила и опустошила весь Южный Азербайджан. Крестьяне уповали на аллаха, а моллы [10]требовали зекят и хумс — налоги в пользу духовенства, установленные еще в VII веке основателем ислама — Мухаммедом. Приехал чиновник в деревню — корми, прибыли отряды — корми, а хану и правителям подноси пешкеши — подарки. Открытые грабежи, безнаказанные насилия и взяточничество царили во всей стране. Все продавалось шахом: честь, убеждения, родина, народ, чины, звания, титулы. Бесправное, забитое азербайджанское крестьянство находилось в полной зависимости от иранских сатрапов.
Управителем Хамне был Мамедтаги. Его предок Ахмед-ага когда-то управлял этой деревней. Поэтому Мамедтаги и назначили на эту должность. Плеть хана сделала его жестоким, и он подчас обирал крестьян не хуже страшных ханских стражников. Когда старики аксакалы [11]знавшие Мамедтаги с детских лет, осмеливались упрекать его в излишней жестокости и усердии перед ханом, он с укором смотрел на них и неизменно отвечал: «Я только слуга хана. Если я не буду кричать на вас, ханский стражник пристрелит меня. Разве я разбогател с тех пор, как стал вашим управителем? Вот мой дом… Что в нем хорошего? Рано постаревшая жена и полуголодные дети…» Аксакалы с грустью умолкли. Они-то хорошо знали, что Мамедтаги беззащитен так же, как и они. Ему жилось, быть может, немногим лучше батрака. В других селениях управители быстро богатели, а этот ничего не брал для себя и остался таким же, каким был год назад, когда по приказу хана вынужден был стать господином своих сородичей. Мамедтаги усердствовал, делал все, что мог, но хан был недоволен им: мало присылал он зерна своему хозяину. Недолго Мамедтаги управлял деревней. В Хамне пропали буйволы. Мамедтаги в краже обвинил трех сарбазов и не остановился перед тем, чтобы строго их наказать. Глава сарбазов пожаловался наибусалтане [12]принцу Аббас-Мирзе [13]Разгневанный наместник Азербайджана распорядился немедленно снять Мамедтаги с должности.
Страшная угроза нависла над домом Мамедтаги. Пришли сарбазы, конфисковали его имущество. На должность управителя был назначен житель соседней деревни, прослывший по всей округе конокрадом и безжалостным человеком. В тот же вечер Мамедтаги решил свою дальнейшую судьбу. Оставаться в Хамне уже невозможно — новый управитель не даст ему покоя. Недолго думая, он решил отправиться за Аракс, туда, где правят русские генералы.
Из управителя деревни Мамедтаги превратился в простого чарчи — мелкого торговца. На старом осле он разъезжал по деревням, продавал самые разнообразные товары; в его двухсторонней плетеной корзине, переброшенной через спину усталого осла, можно было найти не только абрикосы, но и нитки, иголки, дешевые безделушки и даже франкский [14]ситец, который он тайно перевез через Араке. Торгуя понемногу, долго не задерживаясь на одном месте, Мамедтаги упорно пробирался на север.
В то время на Россию надвинулись грозные события. Русский народ героически отражал нашествие Наполеона.
Глухие вести о войне доходили и до маленького города Нуха, расположенного у подошвы Главного хребта Кавказских гор. Мамедтаги прибыл в этот город. Нуха была прекрасна. Окруженная рисовыми полями, фруктовыми садами и тутовыми рощами, она соединялась почтовым трактом с Тифлисом, административным центром тогдашнего Закавказья. Природа, живописное расположение города, здоровый климат привлекали внимание приезжих.
Мамедтаги решил остаться в Нухе Дела его постепенно улучшались. Он приобретал новые знакомства, привыкал к новой жизни. Здесь он познакомился с духовным лицом — ахундом Алескером, довольно влиятельным человеком среди нухинцев. Вскоре Мамедтаги решил обзавестись новой семьей и женился на племяннице ахунда — Нане-ханум. От этого брака 30 июня 1812 года родился мальчик Фатали — будущий великий азербайджанский просветитель.
Мамедтаги пользовался в Нухе покровительством Джафаркули-хана, правителя шекинской провинций. После смерти хана южноазербайджанская колония покинула Закавказье и вернулась на родину. Вместе со всеми из Нухи уехали Мамедтаги и Нане-ханум.
Возвращение в Хамне было нерадостным. Особенно тяжелой стала жизнь молодой Нане: она поселилась в Хамне на правах второй жены.
Годы шли, а дела Мамедтаги все никак не могли наладиться. Но это не мешало ему заботиться о судьбе своего сына Фатали. Он решил определить восьмилетнего мальчика в духовную школу — моллахане. Здесь впервые Фатали познакомился с арабским алфавитом. В то время в азербайджанских духовных школах не было специальных учебников, и дети обычно начинали учиться грамоте по сурам — главам корана — священного писания мусульман. Только после этого ученики принимались за изучение классических произведений на фарсидском языке, в частности «Гюлистана» Саади [15]
13
[13] Аббас-Мирза (1783–1833) — сын правителя Ирана Фатали-шаха, наследник иранского престола.
15
[15] Саади Шейх Муслихеддин (1184–1291) — великий персидско-таджикский поэт. "Гюлистан" — одно из его наиболее прославленных произведений.