Одно плохо: титаны эти … пока допрёшь, пока в Тартар скинешь. Ещё с отца заметил: хорошо бы на такое колесницу. Везти быстрее, опять же. И устаешь меньше: если шагать по-божественному, изламывать мир вокруг себя, морщить покрывалом, рваться к Великой Пасти в обход всего и вся… спать потом хочется — аж жуть.
Хорошо бы еще — без снов, так дружок-Гипнос неумолим: такое подсовывает… То мать, воющую над телом Крона, то послов этих — от Прометея до людей Золотого века, в первые годы, когда они дружно все убеждали, что мне суждено владычество…
Издевается, наверное, белокрылый.
Из сна меня вырвал запах еды. Настойчиво растолкал, защекотал нос, зашептал: «Эй, у меня тут утка с приправами в меду, что ж ты такое пропускаешь?!»
— Что, — сказал я, продирая глаза. — Утка в меду?
— Ага, — отозвался девичий голос, — ты ж не жрешь нектара с амброзией. Но от Деметры фиников я тоже притащила.
В голову мне прилетел мой хитон — нечего, мол, смущать.
От удивления я облекся в одежду мгновенно, а глаза продрал еще быстрее.
— Ты как меня вообще нашла?!
— Пф, — сказала Гера, которая расставляла по столу еду, подвинув лук и шлем в сторону. — Твой распорядитель орёт на всю Коркиру. Твоя коза очень громко бодает твоего распорядителя. Мой тебе совет — хочешь скрыться, избавься от этих двоих.
Прислушался — ну да, всё как обычно, Эвклей и Амалфея на два голоса выясняют — кто из них «м-м-м-мерзавец», а кто «отродье Ехидны». Пожал плечами, ополаскивая руки в тазу.
— Этак придется совсем отшельником заделаться. И в мудрецы окончательно прописаться. Как Хирон.
— Тебя и так считают отшельником. И мудрецом, — Гера пораздумала секунду, высыпала оливки на тарелку и добавила решительно: — Идиоты.
И взвизгнула, прикрываясь от летящих в нее водных брызг.
-Так ведь к Хирону же еще засылают на обучение сыновей — особая честь, царского сына учит мудрый кентавр Кронид… ко мне, по крайней мере, не зашлют.
Слухи, которые обо мне ходят — там от «нелюдимый» до «сумасшедший» и «познавший тайны бытия» — отбивают желание искать моих советов пока еще недостаточно охотно. А вот бешеная коза и не менее бешеный распорядитель…
— И вообще, у добровольного изгнанника и отшельника должно быть что-то такое… чтобы видно было — отшельник. В войны не суюсь, в Состязании не участвую, трона не хочу, уйдите все, у меня коза! И Эвклей еще.
Гера прыснула, прикрываясь углом хламиса. На встречу со мной сестра выбралась в мужской одежде — ни дать ни взять, охотник, если не считать кое-каких форм да пышных, убранных под капюшон золотистых волос.
— Деметра тебя за это безумцем считает, — сказала весело из-за хламиса. — Сидит, мол, полвека в изгнании с козой да с толстым распорядителем, а мог бы…
Мне это многие говорили — не только Деметра. Сразу же после того, как я отправил отца в Тартар. И после того, как вторично заявил, что брать правление не буду. Тогда, помнится, ко мне года три всё советчики ходили — бесконечные, некоторые так и по несколько раз, всех и не упомнишь. Сперва Япет, потом тот же Гелиос, Атлант еще, Прометей, Нерей (этот еще и с извинениями), Фемида, Фетида… Всё убеждали, что я нарушенный порядок ломаю. Что из меня вышел бы отменный царь. Советы предлагали — мол, давай, ты на трон, а мы тебе с головой надаем, тебе и делать-то ничего не надо.
Когда я посоветовал им посадить на трон золотую болванку работы тельхинов и давать советы ей (и не забудьте попросить тельхинов, чтобы болванка головой кивала) — они, кажется, все скопом обиделись. Иначе не могу объяснить, почему они объявили меня негласным судией в своих спорах.
Наверное, высмотрели в моем нежелании править какую-то неведомую мудрость.
Очень возможно, что мне подгадил Прометей, с которым мы как-то не сошлись во взглядах. Провидящий сперва все доказывал мне, что я своим решением начал войну, что сейчас — каждый против каждого, что все хотят занять проклятый трон на Олимпе, что я должен немедленно отказаться от своих слов и взять правление…
Когда я поинтересовался — правда ли он хочет, чтобы на трон сел юнец-пастух, Прометей посмотрел недобро. Посмотрел как-то очень провидяще полными жалости голубыми глазами.
А потом всплыло: старший Кронид, оказывается, мудр настолько, что на плечах не унесешь. Он, мол, трон презрел ради своей невозможной мудрости. Давайте у него советы спрашивать!
Это тогда я начал бегать. От тех, кто считал, что я должен править. От братьев, которые решили, что я должен помочь им занять престол (каждому по отдельности). От жаждущих мудрости.