Потом пошутить решил воздух.
Высвистел что-то диковинное.
Расступился, пропуская черную стрелу.
Стрела неторопливо и важно воткнулась Полиботу в волосатую ручищу.
Саженцы Геи посмотрели на стрелу. Потом на меня. Недоуменно и немного обиженно — мол, ты чего?!
Я тоже смотрел на стрелу. Тоже — недоуменно и даже обиженно. Да чего там — смотрел, вконец обалдев: стрелы?! Лучник?! Да что это за…
Тут заговорил Полибот.
— Что это за… — недоуменно начал он, глядя куда-то поверх моего плеча.
— Плесень пожаловала! — весело пояснил голос, от которого у меня мурашки прошли по спине. — Яблочки жрать.
Арес! Откуда здесь…
— Чего?! — хрипло гоготнул Полибот. — Это вы нас и жрать?! А жракалка-то отросла?
В ответ свистнуло тяжелое копье и насквозь пронзило ему глотку.
Следом за копьем объявились морские волны. Поднялись, как совсем недавно, на Коркире — грозя небу. С шипением обрушились на сад Геи-Земли, затапливая всё и вся — погребая под собой пепел, и выжженную пустошь, и кости… Разбросали Гигантов легким мановением невидимой руки — подальше, подальше, и еще волнами поиграться.
Меня — только по плечам как следует шарахнуло, будто поздоровавшись. Хорошо так похлопало, аж на одно колено уронило.
«Что это за…» — укоризненно вышептало внутри острое адамантовое лезвие.
А я-то почем знаю — что вот это за…?!
Я убил прошлое, пока шел сюда. Пока прощался. Отшвырнул, оставил за плечами на Олимпе — дворцы, и Зевса, и трех сестер Прях.
Я пытался сказать себе, что и настоящее теперь становится прошлым.
Только вот настоящее не согласилось и заявилось следом.
Вот оно стоит, мое настоящее: выступают фигуры из водных вихрей.
Афина — прямая, как копье, и вооруженная легким дротиком. Арес — с круглым щитом и прямым мечом-ксифосом.
Танат… факел у него там, или клинок где-то подобрал?!
Стикс… эта здесь зачем?! Наверное, просто так вышла — с тяжелым копьем наперевес прогуляться.
Ифит стоит не на возвышении — по пояс в воде. Вздымая трезубец и заслоняя волнами моря Гигантов от помощи Матери-Геи.
А лучник… кто лучник-то? Нашли все же где-то смертного?!
…не лучник. Лучница. Притаилась за скалой — сразу и не увидишь, только золотые волосы по временам вспыхивают-выдают.
Не богиня, не жена Владыки — нимфа смертная.
С губ опадает вплавившаяся в них адамантовая усмешка, и отступает вкрадчивый шепот Серпа Крона: «Ну! Взмах! Мы — одно…»
Что ты сделала, сестра, что ты сделала?!
— Вы чего сделали?! — ревут Гиганты, поднимаясь в пене волн. — Плесень!
Вырастают заново. Вздымают руки, отряхивают от воды крылья. Развивают черные кольца. Потрясают булавами, дубинами, за скалы хватаются. И орут, что это какие-то неправильные боги — кто там знает, может, они ели неправильный нектар…
— Да мы к вам… мы ваш Олимп… Плесень!!!
В ответ, вместе с очередной стрелой, летит задорный клич Ареса:
— Боги не воюют в обороне!
И ксифос сына доканчивает за материнской стрелой дело — выпускает ближайшему Гиганту кишки. И волны окрашиваются густой, черной кровью, убирают землю будто трауром по сыновьям.
Воздух колеблется от яростного рева. От осознания: час… час. Роковое пророчество. Последняя битва.
Боги — против Гигантов, и лучник, несущий смерть своими стрелами…
А я… а я глазами хлопаю — потому что выискались же, спасатели! Защитнички… хоть бы знали, что на самом деле защищают! Шел в одинокий, последний путь — так нет же, набежали попутчики, назад тянут.
И над всей этой — густой мешаниной битвы (шесть — против пяти десятков!), свистом летящих стрел, громовыми ударами копий и плеском волн — мне слышится насмешливый, торжествующий смешок Судьбы.
«Явился бить, невидимка? — смеется она. — А по кому бить-то?»
Настоящее поплевало на руки — и отодвинуло одинокого странника в сторонку. Постой, мол, не суйся, погоди в уголочке, а мы тут за тебя с Погибелью расплюемся.
Предсказуемо. Прописано. Правильно до оскомины.
«Чего ты ждешь?! — шипит ядовитая гадина, корчась на бедре. — Бей же! Выполни же предназначение, пока они не спасли ее! Смотри — они сражаются с Гигантами, они забирают у нас с тобой наш удар, они — ее армия…»
Нет, качаю я головой. Они моя армия. Всегда — моя армия.
И обжигающая адамантовая гадина примолкает в сомнении — когда в мои сжавшиеся пальцы приходит по зову двузубец. Знак моего мира.
Знак полководца, который — вместе с армией.
Армия моя, армия…
Гера — вместо отряда лучников. Стреляет — заглядеться (моя школа!). Твердые пальцы. Жесткий прищур. Тетива почти касается щеки. Наложить-прицелиться-отпустить. И взвиваются волосы в бешеном танце… смертной нимфы. Кто отпустил тебя в смертность, Гера?! Как ты обрела ее так быстро? Напитала стрелы своего колчана — и несешь ее Гигантам?