— Арес! — кричит копьеносица, бросаясь в сторону. — Бей по тем, в кого попали стрелы!
И ее крик тонет в крике умирающей Судьбы за ее плечами.
— Всё неверно!!
Судьба смешно рысит по полю от одного Гиганта к другому — может, любимчика нового себе выбирает? Пугливо отпрыгивает от плеч Стикс — какая там может быть Судьба, там же Предназначение…
С размаху, отчаянно щемится за плечи того, кто орудует факелом, как мечом.
— Маленький Эребид, — ядовито нашептывает оттуда, — я знаю, ты слышишь меня, Маленький Эребид. Твое предназначение сломали — и выплавили из него Судьбу. Он переписал твои строки — ты же не хочешь, чтобы они стали ничем?! Остановись, маленький Эребид — и я… стану такой, как захочешь. Как попросишь.
Но губы мечника немы — не шевелятся, не дают ответа. Сжаты, изломаны — будто осколки железного клинка.
Вы убиваете меня, — вскрикивает Ананка там, за его плечами — и его губы стискиваются ещё плотнее: «Убийца не может не убивать».
И объятый пламенем факел кажется страшнее любого меча.
Все станут чудовищами, — кривляется позади мечника Ананка. Ты сам говорил это! Ты хотел идти сюда… спасти меня!
Но в скривленных губах — память о разрезанной ладони и двух схлестнувшихся волнах крови: «Я хотел спасти брата, на тебя мне плевать».
Я дам тебе крылья, — заходится в крике Судьба. — Ты же скучаешь по небу, да?! Я верну их тебе, я…
Железные губы размыкаются. Делая шаг навстречу грузному Гратиону — Танат Железносердный бросает в сторону Судьбы сквозь зубы:
— Бездарно дерёшься.
Но Судьба, кипящая от ненависти, не собирается умирать там, за его спиной. Вскидывает голову и визгливо хохочет, обретая сходство с Лиссой-Безумием.
«Бездарно? Ах, бездарно?! Погоди, ты меня еще не знаешь…»
Ананка-Судьба очень любит бить в спину. Это знаю я.
Потому не удивляюсь, когда посреди боя вдруг взвивается теплое домашнее пламя.
Приносящее с собой Гестию.
Сестра взбудоражена, взволнована. Находит глазами меня, размахивает руками, кричит:
— Брат! Брат!!
Потом еще что-то, только вот ее не услышать: крик сестры заглушается радостным ревом Палланта.
Козлоногий Паллант к Гестии близко. Потому что он еще и крылатый. Потому что — хищно падает с небес.
Все остальные — далеко.
Словно фигурки на доске причудливой игры. Вот оно — поле: черное, с серыми, мокрыми, островками скал и возвышенностей, между которыми бурлят волны. Вот — разбросаны Гиганты: Гестия и Паллант — на соседних клетках… через несколько — Афина схватилась с Эхионом, и ей не успеть. Еще дальше — Арес сплелся воедино с драконоподобным Даматором, и ему не успеть ни за что… Черная фигура — Стикс — в одиночку удерживает двух Гигантов: до того ли ей?!
С краю — очень важная фигура Владыки Морского: вот он взмахнул трезубцем, волны в атаку на Палланта послал. Только куда там волнам воевать с небом — рванулись ввысь в бессильной ярости, да и на землю рухнули. Отползли, пристыженные, к своему Владыке, которому тоже не успеть.
Какой-то странник сорвался с места и несётся опрометью — куда, смешной?! Выше головы не прыгнешь! Постоял бы, посмотрел: это же такая интересная игра…
Гигант Паллант с радостным визгом тянет руки вперед. Пикирует как орёл на пугливого зверька. Гестия пятится, в горстях слабо, смешно, испуганно, всхлипывает пламя.
Сейчас одну из пешек сметут с доски — важный ход!
Вот златоволосая фигура лучницы выпускает новую стрелу — успеет ли хотя бы эта?!
А самая интересная — далекая фигура мечника. У которого, правда, нет меча, зато есть факел. Непоправимо, невозможно далекая фигура, которой ни за что не успеть.
У которой есть только попытки — изломать вокруг себя мир и шагнуть… куда?!
И возможность смотреть.
И Судьба за его плечами — вконец спятившая, бросающаяся меленькими, радостными смешками: «Хе… хе… кто теперь бездарно дерется? Хе… тебе нельзя вмешиваться, ты же помнишь об этом, Железносердный?!»
И все это я, вроде бы, не должен видеть. Потому что бегу.
Отшвырнув в сторону двузубец — чтобы было легче. Напрягая мышцы — до разрыва икр и груди, потому что Флегры лежат вокруг меня мертвыми складками: их не сломать, не сдвинуть, не пройти по дороге, ведомой богам…
Только бежать — наперегонки со стрелой, которую выпускает из лука Гера. И надеяться, что мы оба успеем и оба не промахнемся.
Не успеваем и промахиваемся.
Сперва Гера: стрела скользит по чешуе Гиганта, почти царапает приплюснутое ухо — и летит себе дальше, солнечным бликом — в воздух.