Потом я: остается меньше десяти шагов, когда Паллант камнем падает на добычу — и рвется с ней в небо, оставляя на земле упавший диплакс да пронзительный женский вскрик.
Выдох рвет грудь на части, в горле — не по-божественному сухо и солоно: Паллант слишком близок от того, чтобы уйти в небо совсем, скрыться от глаз за облаками Нефелы. Пальцы вновь стискивают двузубец, пришедший на зов. Удар, которого Гигант не замечает — ну да, у него же еще нет смертности, где там вторая стрела Геры?!
Запаздывает. Не успевает — потому что с гоготом уносящегося прочь Палланта уже не догнать стреле, не догнать ветру, крыльям птиц, потому что он несется быстрее всего, кроме, разве что…
Вместо стрелы Геры приходит иная — яркая, огненная, спущенная с тетивы неизвестно кем. Или, может, с неба свалившаяся — мгновенно упавшей зарницей.
Сносит Палланта с крыльев. Процветает ослепительной вспышкой в небесах. Миг — нет, неуловимая часть мига, и вот уже земля содрогается под ногами от звука тяжкого падения. Гарью начинает вонять сильнее, а откуда-то стонет голос Палланта: «Да чем меня…»
— Вот же Тартар, — хрипит какой-то недобитый Афиной Гигант. — Эта плесень еще и летает.
— Да мы сами… того… удивляемся, — отвечает на это Арес, перерезая Гиганту глотку.
Говорят, есть такая богиня победы — Ника. Летает по полю боя, распахивает над победителями белые крылья.
Только вот Стикс не взяла свою дочурку на бой на Флегры. Пришлось выкручиваться как получится.
Потому в небе над садом матушки Геи — не белые крылья. Огненные. Распахнулись во всю ширь — пылают, с нехорошим намеком для Гигантов.
Увидеть крылья Смерти — нехорошая примета.
Паллант, например, увидел: когда поднял голову из пепла, в который воткнулся при падении. Тут же получил стрелу в глаз и помер от копья Афины.
Такое увидеть — это же не шуточки.
— Как мне звать тебя теперь? — выпалил я, когда он опустился рядом, держа на руках Гестию. — Танат Огнекрылый?
Крылья медленно гасли за плечами бога смерти. Оставляя волосы чуть подпаленными, а физиономию — слегка удивленной.
За спиной Таната стихал глухой, болезненный вой умирающей Судьбы.
А Гестия даже не удивилась.
Сиганула с рук мужа и схватила меня за плечи.
— Аид, я за тобой! Тебе сейчас надо… к Япету надо, туда, в дом Эпиметея, там… там Кора, и эта, которая в сосуде, и…
Глаза сестренки распахнулись широко и доверчиво. Впустили — внутрь. В недавнее, истекающее соленой болью прошлое.
«Прости, — тихо и строго сказали оттуда другие глаза — зеленые глаза, глядящие с нежностью. — Я должна. Они идут останавливать тебя — там… я иду вместе с тобой — здесь. Теперь я поняла нашу клятву. Вместе… во всем. Ты ведь уже понимаешь, что иначе нельзя, да? Прости меня, мой муж… мой царь. Я ухожу».
По древней глине под ее пальцами издевательски медленно ползли трещины.
«Я знаю», — шепнул я ей — так, будто она могла слышать.
«И ничего не скажешь напоследок?»
«До скорого свидания».
— Она… она не придет, — сказала Гестия, отчаянно цепляясь за меня — иди же! Останови, верни, исправь…
— Нет, — тихо сказал я и осторожно передал сестру в руки ее мужа. — Она придет обязательно.
Кивнул Танату — не сворачивай крылья, Огнекрылый, они тебе понадобятся. Отвернулся, безразлично ступив вперед.
На прямую дорогу.
Предугаданный, единственный, верный путь.
В неистово бурлящие волны — как на ровную тропу. Мимо кипящей битвы — отметая ее, как неважное.
Проходя сквозь нее, как игла сквозь ткань. Как стрела сквозь спокойный воздух.
Нацеленная, оперенная стрела — глядящая в лицо Ананке.
Она поняла это, потому что испугалась. Потому что я снова услышал ее — далекий, раздирающий вой, издалека:
«Чем будешь бить, Кронид?!»
Ты ведь не можешь снять с пояса Серп (под пальцами разочарованно и нетерпеливо вздыхает щербатое лезвие). Тебе слишком дорога твоя армия. Так чем же ты вознамерился сражаться со мной? Неужели — своим двузубцем?
Нет, — мотаю я головой и испаряю скипетр власти из своей ладони, и собачьи морды, истаивая, глядят укоризненно.
Так чем же, — задыхается Судьба. Возьмешь меч? Пустишь стрелу? Ударишь копьем?!
Не знаю, — пожимаю я плечами, бредя по колено в морских волнах.
Наверное, я могу тебя ударить всем. Или уже — ударяю.
«Ты! — заходится в крике Судьба. — Ты выковал из них оружие, ты!!»
Не только ты можешь ковать оружие, — киваю я. Ты сковала из меня копье над миром.