— А нам бы тоже, — вздыхает Нерей. — Вот тельхины, к слову, распустились… сколько меди дерут, чтобы один щит сковать — страшно подумать!
Младшие Крониды прислушиваются, кивают важно. Интересно, понимают ли, что над ними издеваются? Вот она — шелуха, ползет с этого пира, опадает, скользкая на пол — Крониды, вы что, ослепли?
Есть только один правитель. Победитель. Вон, с Гипносом о чем-то беседует как раз. И он не делится с вами властью — он делает из вас наместников в ссылках, откуда вы никогда не допрыгнете до его престола.
Он дарит вам раззолоченный Тартар — а вы берёте?
Брали, и еще как. Гордец и Простофиля подхватились на ноги первыми, когда в шатёр заглянула Гера — шепнуть что-то на ухо державному супругу. Тот кивнул, встал тоже — и пришла тишина.
— Время, — только и сказал олимпийский царь — и все покинули шатёр, спеша на берег Темрейского залива. Там, у алтаря, на котором стояла глубокая чаша, дожидалась ледяная, неподкупная Стикс.
— Крониды! Вы будете тянуть свои доли по старшинству. Дайте же священную клятву никогда не оспаривать владения друг друга!
Клятву Крониды не дали, глянув друг на друга волком. При этом оба возмутились: мол, да мы же братья! Да как это — друг против друга?!
Перегрызутся враз, подумалось Танату. Зевс и Посейдон — Гордец и Простофиля, Сила и Ярость — стояли друг напротив друга так, будто наконец дорвались до соревнования. Того самого, которое прервал Тифон.
За олимпийский трон.
Кому достанется вотчина побогаче? Такая, чтобы можно было со временем набрать войск — и выступить против брата на Олимпе?
— Я опускаю в чашу кварц — и пусть в нем слышится шум великого моря, что омывает наши берега, в которое текут ручьи и реки, — удела того, кто вынет этот жребий. Быть ему гонителем волн и колебателем вод. Жизни всего смертного и бессмертного, что плавает в воде…
Не дай им старший Кронид эти троны — они начали бы новую войну уже завтра. Помялись бы, посидели: ну да, брат мудрый, великий, Тифона победил… и все равно собрали бы войска или организовали заговор. Вот Климен Мудрый и решил их распихать — не в Тартар, нет, но вполне себе. Думал, что они смогут хорошо править? Ложь. Он считает, что они не смогут править вообще. Что их затянет, перемелет, остановит нежданная вотчина.
А тогда Олимп будет в безопасности и на освободившиеся троны можно будет спокойно сажать наместников — скажем, своих детей.
— Я кладу в чашу лаву — и пусть в ней отразится мрак подземного мира, мира ужаса и печали, которым владеть тому, кому выпадет этот жребий. Ему быть властителем душ усопших и призраков памяти, всех сокровищ земных недр и всех чудовищ, что таятся во мраке…
Климен Мудрый смотрит на братьев — и в его бороде змеёй сквозит усмешка.
Теперь понятно, почему он принял предложение Ночи.
— А-а-а, чтоб тебя!!
Посейдон хмурится, багровеет, вышвыривает черный осколок лавы. Посейдону только что выпал подземный мир. Посейдон, кажется, всё-таки ждал другого, потому что всеми силами удерживается, чтобы не ругнуться как следует. Взглядывает на брата, вскидывает голову — и с губ у него чуть не срывается говорящее: «Рано или поздно…»
Рано или поздно от тебя останется лишь вместилище для Эреба, глупец.
Зевс берёт свой оставшийся жребий с улыбкой. Бросает на брата победоносный взгляд, вскидывает руку с трезубцем. Зевс светится от самоуверенности: считает, что его не потопят волны. Что юнец, которому меньше сотни лет от роду, легко справится с морем.
А гости и аэды уже заливаются поздравлениями (Зевсу достаётся больше), славят новых царей, новость долетает до неба и начинает гулять между остальными гостями, над толпой, между кострами разносится эта новость:
Подводный мир — Зевс, подземный мир — Посейдон!
— Во славу Кронидов!!!
Наверное, после этого нужно было уходить сразу. Свести крылья прямо там, шагнуть во дворец матери, вышвырнуть ей в лицо: «Посейдон. Он могуч и неистов. И глуп», — и оставить ее радоваться.
Но проявлять непочтение к новым царям было бы не по-воински. Неосмотрительно.
Пришлось возвращаться в шатёр, на место, изредка поднимать чашу, слушать здравницы и неудержимую трескотню Белокрыла («Представляю, как там Геката на женской части развлекается! Небось, рассказывает олимпийкам о ядах. Фемида Правосудная, говорят, уже сбежала куда-то с нимфами плясать»). Старший Кронид пошёл обходить гостей вовне — одарять царским вниманием — так что за столом правили два его братца — безраздельно. Чем, надо полагать, были от души довольны. Говорили о рождении Афины, о подвигах, о состязаниях…