— Почему не Зевс? Брат тоже бросается… советами.
Иногда просто хочется упомянуть Зевса, чтобы услышать еще раз, как она фыркает. На Зевса — отдельный звук: презрение пополам с пренебрежением.
— Этот делатель детей? Он вообще выныривает из своих глубин для чего-нибудь другого?
Не знаю, женушка, ой, не знаю. Младший брат тих. Покладист, мирен, открыт. Никуда не лезет, ни с кем не ссорится. Кроме жены, конечно.
Так что меня это всё начало здорово настораживать за последние три десятка лет.
— Видела Деметру?
Гера недовольно засопела и дёрнула гребень яростнее. Ойкнула и с возмущением глянула на прядь — мол, будешь так себя вести — вообще отрежу.
— Ты ее, что ли, не видел?
— Только с утра.
С утра Деметра заявилась ко мне с очередной жалобой на муженька. Рассказывала о каком-то мальчишке, похищенном морской тварью и взятым Зевсом в виночерпии. О фиванской царевне. Еще о ком-то. Смотрела и просьбой, требовала: уйми его!
— Половину дня сестра мочила пеплос слезами мне, — процедила Гера. — Вторую половину, думаю, — Гестии. До того, как вцепилась в волосы Афродите.
— Почему я этого не видел?
— Потому что был на первом пиру, у эфиопов.
— Оно того не стоило, — буркнул я в полудреме.
Гера наконец сняла одежды, нырнула под одеяло, улеглась на ложе рядом. Хихикнула.
— Мы вовремя их разняли. Но Пеннорождённая завтра точно явится с жалобой. Ах, о Мудрый, твоя сестра разодрала мне одежды и поцарапала плечико, вот, взгляни…
Я застонал сквозь стиснутые зубы. Киприда пыталась соблазнить меня за последние полвека не менее тысячи раз. Не говоря уже о сварах с Деметрой и плачущей Амфитрите-океаниде, жене Посейдона.
— Выдам её замуж за Гефеста — и в Тартар.
— Думаешь — ее это остановит?
— Думаю — нет. Что ты решила с Деметрой?
Кто-то сказал бы — безумие, бред. Аэды глотки сдирают в кровь, когда живописуют — как оно там у Климена Гостеприимного в спальне. Вот золотые светильники искусной ковки, вот ковры, затканные драгоценными узорами. Вот царское ложе — да уж, царское, плясать можно.
А что между царем и царицей можно пару титанов положить — о том аэды как-то и не догадываются. Или о том, что царь и царица засыпают вот так — перекидываясь фразами, поглядывая в сумрак спальни.
Правда, иногда и придвинуться приходится. Чтобы голос не напрягать. Нет, в самом деле, кто выдумал это ложе, а главное — для чего выдумал? Чтобы муж с женой могли веками не видеться?
Гера как-то высказалась, что на этом ложе мог бы возлечь Зевс со всеми своими любовницами.
— С Деметрой? Успокоила, как всегда. Сказала, что твое терпение на исходе, и скоро ты подвергнешь Зевса страшным карам. Отберешь трон, самого в Тартар сошлешь за неверность… Или как с Ураном… Деметра любит мужа, она перепугалась. Месяц жаловаться не будет.
Я не выдержал — сонно засмеялся в темноту.
— А, да. Девочку ее я пристрою к Афине в обучение. Деметра хотела к Фетиде… но Фетида не защитит ее от… пролетающих мимо настырных птиц. Мне пришлось учиться стрелять.
— Угу, — сказал я. Перед глазами мелькали лица, вздымаемые кубки, смеющийся младший, почему-то Мом-насмешник… — Какую девочку?
— Кору. Рыжую.
— Не помню такой.
— Ты был на пиру в честь её рождения. Шестнадцать лет назад.
Тут фыркнул я — от жены научился, наверное. Да если вспомнить все пиры в честь отпрысков Зевса…
— Они в пеленках все одинаковые. И вообще, у Зевса что — есть дети от Деметры?!
Гера придвинулась еще ближе, устало хихикнула мне в плечо. Ну, ты так-то уж не притворяйся, — звучало в ее смешке. Всем известно, что Климен Мудрый — еще и Климен Всеведущий. Лучше всех знает, кто с кем в родстве, кому сколько лет и у кого с кем тайные связи. Внушает своим всеведением уважение и страх.
Так-то оно так, только треть этого всеведения — шлем-невидимка, а вторая треть… вон вторая, в плечо дышит, щекочет волосами руку.
— Сестре тяжело. Зевс не простил ее за первенца… за Гефеста. За его уродство и за то, что она попыталась от него избавиться.
Или за то, что не избавилась до конца. Неудачно сбросила с Парнаса, где рожала — так, что Прометей подобрал. Отнес тельхинам, обучил мальчишку всему, что знал… видел его сегодня — Хромца. Зевс изо всех сил делает вид, что гордится сыном.
Не верится ни на миг.
— Теперь она страдает от его измен и опасается за дочь… ты говорил с ним сегодня?
— Говорил.
Что там говорить, если пир — в честь рождения очередного отпрыска от очередной нереидки? Тритоном назвали, мне только и осталось, что поздравить счастливого папашу и напомнить: у тебя вроде как и законная жена есть, может, на нее поглядишь?