Но я сама сделала выбор.
— Не-е-ет! Мама, нет! Нет, пожалуйста!
Крик, раздирающий душу до костей, ещё долго стоял в моих ушах. Мой крик.
Кто-то схватил меня, упирающуюся и брыкающуюся, за талию и потащил в ближайший дом.
— Пустите, — я пыталась отбиться, раскидывая руки и ноги, больно попадая по икрам и животу нападавшему. Но он только крепче перехватил меня, прижав к мощному боку.
Слёзы лились по щекам и перемешивались со слюнями, которые я яростно разбрызгивала, мотая головой.
— Сукин ты сын, опусти меня на землю, — за такие слова я бы получила по губам немедленно, но… больше не было того, кто мог бы исполнить это наказание.
Моя мама была мертва.
Я завыла, обмякая в стальной хватке мужчины. Боль разгрызала рёбра, обнажая колотящееся сердце. Я не знала, бывают ли сердечные приступы у подростков, но молилась всем богам, чтобы это был он.
— Успокойся, — низкий голос звучал резко, твёрдо. Меня наконец поставили на землю, но крепкая рука продолжала с силой сжимать предплечье.
— Мне надо вернуться, — я больше не угрожала, лишь молила о том, что, конечно же, мне не дали бы сделать.
Черноволосый мужчина пристально посмотрел на меня, шумно выдыхая.
— Да за что мне это всё…
— Моя мама…
— Она мертва.
Мужчина наконец отпустил мою руку. Я соскользнула на пол, ударяясь коленками о бетонный пол, шипя от неожиданной резкой боли. Руки накрыли голову, прижимая её к полу. Вой снова разорвал мою глотку, нечеловеческий, больной, животный. Я не могла её потерять. Но это случилось.
Я отомщу. Я вернусь и убью их всех.
Голова дёрнулась вверх, и я вытерла рукавом слёзы, смешанные с потом. Постаралась оценить обстановку. Справа от меня, на низком стуле, сидел мужчина, мой похититель. Хотя, кажется, правильнее было бы назвать его спасителем. Или нет. Он не дал мне расквитаться с убийцами.
— И что бы ты сделала? — мужчина будто читал мои мысли.
Я шмыгнула носом, убирая прилипшую чёлку со лба, глядя на него исподлобья.
— Убила бы их всех.
Мужчина долго вглядывался в мои серые глаза, пытаясь понять, не шучу ли я. Я не шутила. Кровь бурлила, заставляя меня снова и снова представлять сцену убийства моей матери. Я сняла рюкзак с плеча и порылась внутри, нащупывая нужный мне предмет. Челюсть интуитивно сжалась, когда ладони коснулось знакомое острие. В полумраке сверкнул маленький ножик, который я с детства таскала с собой.
— То есть ты хочешь сказать, что ты, ребёнок, одолела бы трёх огромных мужиковвот этим?
Он отвернулся, хмыкнул, зло сплюнул, и снова перевёл взгляд на меня.
— Аика…
— Почему ты не помог ей? — я пропустила мимо ушей то, что он знает моё имя. Лучшая защита — нападение.
Ноздри мужчины раздулись, он чуть подался ко мне, будто собирался рассказать тайну.
— Её нить уже была у одного из моих сотрудников.
— Что? — я непонимающе уставилась на него, крепче сжимая нож в ладони.
— Так, — мужчина поднялся, поправляя чёрный помятый пиджак, — Это надолго. Тебя надо спрятать.
Я рванула к двери, но она исчезла, и я со стуком треснулась о бетонную стену.
— Твою мать, — простонала, хватаясь за плечо, принявшее удар на себя.
— Ребёнок, а ругаешься, как сапожник. Мне нравится, — ухмыльнулся мужчина и кивнул мне, — Мы уходим. Давай руку.
— Ну уж нет. Мне нужно обратно. Выпустите меня!
— Там… — он на мгновение прикрыл глаза, но тут же распахнул их, — там уже никого нет. Твою мать забрала скорая. Убийц тоже нет на месте. А тебя нужно спрятать.
— Откуда вы знаете? — выкрикнула я, поворачиваясь к стене, шаря по ней разбитыми ладонями, пытаясь найти дверь.
Сзади раздался хлопок, и весь воздух будто вытянули. Я резко вдохнула, собирая по крупицам своё же дыхание, и снова упала на колени. Я задыхалась, но всё ещё сжимала свой ножик, упирая указательный палец в острие до крови.
— Вижу, жить хочешь.
Голос позади меня был знакомым, но одновременно чужим. Я резко обернулась, щуря взгляд от нехватки кислорода, и в ту же секунду отключилась.
Глава 2
— Я думал, тебе весело с одноклассниками, — протянул Дерек, задумчиво покручивая в руке стакан с виски.
— Льда положить? — проигнорировала его, резко скрываясь за стойкой.
— Нет, — одними губами произнёс он, но я услышала.
— Ну и чего ты такой хмурый?