2. Александру часто снился один и тот же сон, как он в ослепительно белой рубашке, с развевающимся на ветру алым символом пионерии, стоит за высокой трибуной на большущей, утопающей в зелени площади, почему-то всегда в ясный, теплый солнечный день, рядом с президентом США и произносит свою потрясающую примирительную речь. А напротив – огромные толпы американского народа, ликующие и счастливо улыбающиеся, радостно машущие ему флажками. Улыбался ему и президент – он оказался добрым, приветливым человеком, который услышал юного Александра и осознал, что советский народ не желает зла американцам. Но в конце сюжета о великом мировом примирении, когда радость переполняла его ликующее сердце, а американский народ, торжествуя, приветствовал юного ленинца примерно так же, как первого советского космонавта Юрия Гагарина, непонятно откуда на трибуне появлялась наглая конопатая физиономия Пинчука и омрачала столь грандиозное событие. Александр пытался мысленно его как-то угомонить, из последних сил напрягал свой измученный мозг, чтобы исправить ситуацию и не упасть лицом в грязь перед американским президентом и его народом, но, увы, ничего уже не получалось: нахальный мальчишка, бесстыже глядя ему в глаза, негромко шептал: «Не все хотят мира, Алекс, ты врун! Ты врун, Алекс!» И это было слышно президенту Соединенных Штатов Америки, который хмурился от удивления и уже с недоверием смотрел на юного пионера–ленинца Александра Воронцова.
Хитрющая улыбка Сереги Пинчука напоследок всегда громко и коварно сопровождалось одной и той же насмешливой стихотворной фразой: «Пионеры юные – головы чугунные!», после чего раздавался его громкий ехидный смех, который уже был слышен всем собравшимся на площади. На этом месте сон прерывался, и Алекс с ужасом просыпался, понимая, что перемирия не случилось, а виной этому был бестолковый грубиян из пятого «б».
Каждый раз, когда маленький Александр размышлял о мире с американцами, этот вредный мальчишка непременно все портил, и соглашения, которого он так рьяно добивался, достигнуть никак не удавалось. После этого, как молодой неопытный дипломат, Алекс решительно говорил себе, что нужно поколотить и проучить этого забияку, тогда непременно удастся довести дело до логического конца, но, подумав немного, Александр приходил к выводу, что верзила Пинчук вряд ли позволит ученику четвертого класса, хоть и самому сильному, проделать это совершенно безнаказанно.
3. Однажды вечером, стоя у окна в полнейшей темноте и сквозь морозные витиеватые узоры наблюдая, как на улице идет снег, его посетили очень странные мысли. Он почему-то удивился, что стоит и смотрит в окно, видит множество домов, в которых горит свет и в каждом горящем окне судьбы незнакомых ему людей, которые не знают, что в эту минуту он думает о них и о необычайном течении времени. Как это странно, что он смотрит и видит, как на хоккейной коробке во дворе школы на коньках катается его одноклассник Игорь Трофимов, который тоже не видит его взгляда и не замечает его мыслей.
Только в одном окне на четвертом этаже нет света, только за ним стоит наблюдатель, оставаясь невидимым, скрытым для посторонних глаз, только в нем некий центр, точка отсчета, которая для многих когда-нибудь сможет стать спасительным ориентиром. Он продолжал всматриваться в детали, что были за окном и уже не замечал, как не его мысли продолжают изливаться за пределы его разума, медленно и незаметно отравляя мир социалистического реализма, растворяя его ядовитые компоненты в странном мистическом котле Александра Воронцова.
Ощущение запредельности как яви сопровождало Александра до тех пор, пока ему не исполнилось десять лет. Последнее, с чем он столкнулся в детстве, был внутренний голос, который практически ни чем не отличался от его собственных мысленных рассуждений и сам был, скорее всего, подобием мысли, неизвестно откуда возникший в его голове. Голос дрожал и прерывался, как далекая, плохо уловимая станция в радиоприемнике, но потом снова возникал, он был низким и еле различимым. Создавалось впечатление, что кто-то отчаянно пытается прорваться в эфир и сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Александр стоял у балконной двери и смотрел отрешенно в окно, хорошо ощущая, что эти странные сигналы идут из далекого космоса. Он прислушался и был удивлен несказанно, что к нему обращался незнакомец, называя его уважительно именем Полиль, которое произносилось в связке с еще одним трудно различимым словом. Имя было несколько длиннее, чем ему удалось запомнить, слышимость была отвратительной, поэтому утерянные звуки своего загадочного имени Александру предстояло разыскать значительно позже.
Из этого короткого обращения, состоявшего из множества обрывочных фраз, он все же смог уловить смысл сказанного и прийти к неким простым заключениям, суть которых сводилась к следующему. В переданном ему послании говорилось о первой половине двадцать первого века, в которой он должен будет сделать что-то очень и очень значимое, но что именно, Александру не удалось разобрать. Также у него есть второе, необычное, имя Полиль. Алексу вдруг пришла странная мысль: что, если его так звали до рождения? Он почему-то не сомневался, что до своего появления на Земле всегда существовал, и только слабая человеческая память мешала ему вспомнить человека по имени Полиль.
Глава 7 Аригон
1. Аригон – второй сын, рожденный в старейшей аристократической семьи клана Симати – появился на свет, как и все айдахоны , в божественных лучах Аингма на четвертом от звезды небесном теле с удивительно нежным названием Айдана. Эта изумрудная, с теплым салатовым оттенком, планета обладала атмосферой, океанами, морями, множеством рек, омывающих зеленые долины и высокие горы, она имела большое сходство с Землей, только была значительно меньших размеров и находилась в другом, неизвестном человечеству измерении.
Айдахоны – представители Объединенной Цивилизации Аингм – внешне практически не отличались от людей, но из-за малых размеров планеты значительно уступали человеку в росте. Они были миролюбивыми вольными существами, что отражалось в их плавных раскованных движениях и ясных одухотворенных лицах, излучающих свежесть идей и чистоту помыслов, давно преодолевшими в себе обычные для землян духовные изъяны нравственности.
Если бы людям посчастливилось преодолеть огромное расстояние в космосе и взглянуть краешком глаза на Айдану, то они, вне всяких сомнений, восхитились бы истинной красотой и гармонией созданного там мира. Вряд ли после знакомства с творениями высокоразвитой цивилизации Аингма у представителей человечества возникло когда-нибудь желание вернуться обратно. Но, чтобы достичь такого высокого уровня духовности, айдахонам пришлось пройти долгий и тяжелый путь через кровопролитные войны и бесконечные страдания; судьба не уберегла представителей Айданы от чудовищной силы разрушительных бедствий, пришедших на планету из далекого космоса. Только преодолевая многочисленные испытания, айдахоны постепенно пришли к пониманию абсурдности технократического пути развития и выбрали дорогу, по которой однажды пошли представители загадочной земной цивилизации Атлантиды.
Айдахоны поклонялись Богу Любви Ягунне, лучшие из них с малых лет тщательно отбирались в начальную школу при могущественной структуре Бессмертных Адептов Ордена Света, называемой коротко БАОС, и воспитывались, обучались в священных стенах Вере и Любви по чрезвычайной, засекреченной программе. Вырастая духовно и достигая уровня седьмой ступени в иерархии ордена, воспитанники прощались с мирской жизнью навсегда, преодолевая порог смерти и получая священный титул «бессмертного». Прошедшие ступень десятого уровня, оказавшись на одиннадцатой, огненной, ступени знаний, удостаивались чести войти в Касту избранных, из числа которых формировался высший совет, являющийся венцом управления цивилизации Аингм. Совет Всех Времен (СВВ) был последней ступенькой в иерархии Света, он управлял всем, что входило в её структуры и черпал знания у сотворившего Вселенную Божественного и Непревзойденного Ягунны. У айдахонов, как и у землян, был президент и исполнительные структуры, но с той только разницей, что президентский аппарат напрямую был подчинен СВВ и выполнял его волю беспрекословно и неукоснительно. Духовная власть определяла пути развития цивилизации на тысячелетия вперед.