— Он ваш, я специально привез его вам.
— О, большое спасибо, — произнесла она, не отрывая от снимка глаз, отуманенных нежностью. — А теперь скажите, чем я могу вам помочь.
Покидая дворец десять минут спустя, мы могли поздравить друг друга с тем, что патронессу американского филиала нашего Треста зовут ее светлость Грэйс, княгиня Монако.
— Я знал, что фотография горилленка добьет ее, — торжествующе сказал я Тому, когда мы садились в такси. — Все женщины, кому я показываю этот снимок, сходят с ума. Действует на их материнский инстинкт.
— А по-моему, твой снимок тут ни при чем, — отозвался Том.
Я уставился на него.
— Как это понимать — ни при чем? — возразил я. — Именно снимок решил исход дела.
— Ничего подобного, — ухмыльнулся Том. — На самом деле ее покорило пятнышко яичного желтка на моем галстуке.
Глава пятая
Возврат в природную среду
Много лет назад, когда наш Трест только начинал свою деятельность, я пытался разъяснить людям, для чего мы разводим животных в неволе. Всякий раз меня спрашивали: «А кого вы вернули обратно?» — так, будто все дело сводилось к тому, чтобы размножить несколько особей, затолкать в клетки, отвезти на родину вида и выпустить в ближайший лес. Ничего подобного…
Сама задача разведения видов в неволе сопряжена со многими проблемами, однако, решив ее, то есть благополучно пройдя первую и вторую стадии нашего «многогранного подхода», можно всерьез приступать к стадии номер три — возвращать выращенных вами особей в природную среду: туда, где данный вид уже вымер, в районы естественного обитания вида, в места с подходящими условиями по соседству или в ареалы, где эндемичная дикая популяция нуждается во вливании свежей крови. Третья стадия — самая сложная.
Сложность заключается в новизне этого дела, речь идет, если хотите, о совершенно новом искусстве, и мы учимся на ходу. Начать с того, что нет двух видов с одинаковыми запросами, каковые и необходимо тщательно изучать. Далее, нельзя взять животное, рожденное в неволе в третьем или четвертом поколении, и просто водворить его в природную среду. При всем обилии пищи кругом оно скорее всего погибнет, ибо приучено есть фрукты и прочий приготовленный корм из мисок. Все равно что привычного к роскошным гостиницам потомственного миллионера поместить на застланной газетами скамье в парке, предоставив добывать пищу в мусорных контейнерах. Без основательной подготовки он не освоится с новым образом жизни.
Разработанные пока что методы достаточно просты, но, как я уже говорил, процесс должен учитывать особенности конкретного животного, да и конкретного места. Наша первая попытка вернуть на Маврикий розового голубя — наглядный пример того, как легко потерпеть неудачу. Мы решили для первого раза воспользоваться, так сказать, «пересадочной станцией» в Памплемусском ботаническом саду. Здесь на обширной площади предостаточно листьев и плодов, к тому же сад пересекает множество дорожек, облегчая наблюдение за реакцией и передвижениями птиц. Итак, мы соорудили специальный птичник с двумя отделениями — одно для пары голубей, коих мы наметили выпустить на волю, другое — для пары, играющей роль манных птиц, чтобы первая пара не покидала совсем ботанический сад.
Кандидатов на освобождение тщательно отобрали в питомнике на Блэк-Ривер — комплексе птичников и вольеров, построенных и оборудованных маврикийскими властями при финансовой поддержке нашего Треста. После того как голуби освоились в новой обители, наступил великий «выпускной» день. По этому случаю я прилетел на Маврикий, и мне было доверено осуществить заветное действо. Было задумано, что, очутившись на воле, птицы смогут по-прежнему использовать птичник как убежище, и там их всегда будет ждать корм, пока они не привыкнут сами добывать пропитание. Прибыв на место в назначенный день, я размашистым движением (великое событие!) дернул веревочку, призванную поднять дверцу, открывая пленникам путь на свободу.
Веревочка порвалась.
Наступила неловкая пауза, пока кого-то послали за другой веревочкой. В эту минуту я с глубоким сочувствием думал о нарядных дамах, которые раз за разом без успеха пытаются разбить шампанское о борт спускаемого на воду океанского лайнера. Наконец веревочка появилась и дверца послушно поднялась. Голуби не подкачали — вылетели на волю и опустились на крышу птичника. Мы надеялись, что они на этом не остановятся и перелетят на деревья. Не тут-то было. Они продолжали флегматично восседать, не мигая, на птичнике, точно этакие придурковатые изделия чучельника. Посмотрели бы на них сейчас все эти болваны, которые толкуют о жестокости неволи и сладости свободы.