Сосредоточиться на музыке не получилось, потому что внимание Яна сразу привлек к себе человек. Хоть он и стоял в отдалении, но в нем легко было угадать фотографа. Человек склонился над фотоаппаратом, установленном на штативе, и производил какие-то настройки. Напротив него была разложена белая ширма, по бокам от нее стояли осветительные лампы на длинных, как у ромашки, ножках-стебельках и светоотражающий экран Ян решил подойти поближе. На ширме он разглядел драпировочную ткань изумрудного цвета, легкой, невесомо-прозрачной волной она пересекала ширму по диагонали. У подножия ширмы лежал букет полевых цветов. Очевидно, все было готово к съемке. Не хватало лишь модели. Фотограф был так увлечен настройкой оборудования, что не заметил, как подошел Ян. А когда заметил, то ничуть не удивился, будто Ян ежедневно в течение нескольких лет ходил мимо него. Неожиданно, фотограф обратился к нему:
– Ну как вам? – спросил он.
– Я не специалист, но, по-моему, все хорошо, – ответил Ян.
– Хорошо… – задумчиво повторил фотограф. – Должно быть – идеально.
– Разве это возможно?
Фотограф немного укоризненно посмотрел на Яна.
– Вы знаете, что такое муза? – снова спросил он.
– Да, конечно, – ответил Ян, хотя не был уверен, что имеет в виду фотограф.
– К ее приходу все должно быть идеально. Иначе она просто не явится.
– Я думал, все наоборот, – сказал Ян. – Все становится идеальным, когда приходит муза.
– Это не совсем так. Когда она приходит, начинается волшебство. Но муза ведь не приходит к кому попало, художник сам должен быть достоин. Как и произведение, которое он создает.
– А если она вообще не придет?
Фотограф погрустнел.
– Может и так случиться… С другой стороны, это не для всех обязательно. Я – фотограф, и мне нужно видеть свою музу воочию. А кому-то достаточно слышать ее голос.
Ян задумался. Те внезапные озарения, которые он испытывал при подготовке вечеринок, был ли это голос музы?
– Главное же, – продолжал фотограф – сохранять ценность этого общения. Неважно, видишь ли ты ее или только слышишь. В любом случае, это сокровище, которое не имеет цены. Музы ведь – существа тонкие, могут и обидеться.
– А к вам она приходила? – спросил Ян.
– Я жду. Каждый день жду. И готовлюсь.
– В прошлый раз я вас не видел.
– Здесь нет прошлого или будущего раза, только – сейчас.
– А что это за место? – задал Ян самый главный вопрос, о котором почти забыл.
– Скоро сами поймете, – ответил фотограф. – Теперь, прошу прощения, мне нужно готовиться.
Фотограф вернулся к своему фотоаппарату. Ян еще раз оглядел улицу и вдруг заметил кое-что, на что не успел обратить внимания.
– Извините, последний вопрос, – снова обратился он к фотографу. – Тут раньше стояла афишная тумба, такая допотопная. Не знаете, куда она делась?
– Говорят, продали, – коротко ответил фотограф.
– Кто? – удивленно спросил Ян.
– Что «кто»? – донесся до него грубый хриплый голос.
Ян стоял в темном коридоре, напротив запертой двери, голос шел из-за нее. Свет в коридоре замигал и зажегся.
– Чего ломишься? – продолжал вопрошать голос.
Ян подхватил стоящий рядом клетчатый баул и двинулся к выходу.
В день вечеринки он чувствовал обычное воодушевление. Маленькие сложности только помогали держаться в тонусе. Свет монтировался в последний момент. Михаил Борисович брызгал ядом и топал ногами. Опаздывали гримеры, девушки-танцовщицы капризничали. Припаркованные у клуба машины мешали подъехать «Газелям» с остатками декораций. И во всем этом броуновском движении Ян чувствовал себя вполне комфортно. Его красная куртка появлялась именно там, где возникала проблема. Все складывалось, как мозаика, постепенно, кусочек за кусочком, превращаясь в целостное произведение, которое Ян готов был презентовать публике. Когда все уже было готово и стали приходить первые гости, началась самая ответственная часть. Про себя Ян называл ее – развертывание. Весь сценарий вечера виделся ему как калейдоскоп: одна картина должна плавно сменять другую, каждый раз поражая красотой нового узора, великолепием, неповторимостью замысла и в то же время органичностью перехода.
Ближе к середине вечера Ян стал замечать, что происходит нечто такое, с чем ему пока не приходилось сталкиваться ни на мероприятиях с Вахой, ни в «Пале». Вечеринка планомерно разваливалась. Тут не было его вины, все шло четко по составленному плану. Просто неожиданно все пришедшие в клуб стали существовать параллельно сценарию вечера. Они не вовлекались в действие, все плотнее сбивались к бару и разбредались по кабинкам туалетов, парами и в одиночку. Не то, чтобы людям было не интересно, просто пришли они совсем за другим. Мысль, казалось бы, очевидная, но она вдруг поразила Яна. Чтобы повернуть внимание публики, отвлечь их от жидкостей и порошков, у него был еще один козырь, который они с Игорем между собой называли «королева маскарада».