– Зачем? – спросил Ян.
– Да просто на улицу выйди, – ответил Володя, как будто специально не заметив подтекста в вопросе Яна. – Ладно, побегу. Приходи в себя, брат.
– Спасибо.
Володя ушел, а Ян почувствовал себя в просвете. Странно, но самые простые и, казалось бы, очевидные слова действительно повлияли на него. Мрак словно бы рассеивался. Ян сел поудобнее и стал крутить на ладони шарики. Тихий шелест гладких каменных боков и легкое постукивание на самом деле успокаивали. Сначала Ян сосредоточился на чисто физическом действии, старался найти оптимальный ритм вращения, чтобы пальцы не слишком уставали, но и шарики не останавливались. Потом, когда удалось достичь определенного автоматизма, начали всплывать мысли. Спокойно и ровно они укладывались в голове, не тревожили и не торчали острыми углами, а, словно растаявшая глыба льда, стекали по извилинам мозга в поисках простейшего и правильного выхода. И первая осознанная мысль – последовать свету брата, выйти на улицу. Ян поднялся с кровати и вышел.
На этот раз улица выглядела не такой солнечной и тихой, как обычно. По небу ползали гигантские серые улитки-облака, неспешно переваливаясь мягкими подбрюшьями по прозрачно-голубой глади. Да и сами дома казались какими-то состарившимися. Большая часть ставен на окнах была закрыта. Ян впервые заметил, что на некоторых из них краска облупилась и закручивалась ломкими завитками, из цветочных ящиков под окнами уныло торчали желтоватые опавшие стебли. Улица как будто стала ýже и ссутулилась, съежилась то ли под грузом лет, то ли от болезни. Ян поискал глазами и быстро нашел – инсталляция фотографа была на месте, но сам он отсутствовал. Где-то вдалеке он услышал велосипедный звоночек, вспомнил почтальона и пошел на звук. Скоро показался и велосипед, и сам наездник. Увидев, что почтальон останавливается у какого-то здания, Ян ускорил шаг, но все равно не успел, тот юркнул за стеклянную дверь. Ян тоже подошел к ней – от порога до верхнего косяка из кристально прозрачного стекла, только на уровне глаз причудливая, а-ля модерн надпись белой краской – «Corpus». Прежде чем войти, Ян заглянул внутрь. Как оказалось, помещение было полно людьми, сомнений не осталось – нужно входить. Прямо с порога Ян увидел почтальона, он о чем-то шептался с человеком, стоящим за допотопным кассовым аппаратом, какие можно увидеть в американских фильмах годов 50-х, кнопки с круглыми шляпками торчали на передней панели, как опята из пня. Почтальон тоже мельком взглянул на Яна, шепнул что-то кассиру, передал ему прямоугольный сверток и небольшую коробку, тронул козырек фуражки и исчез за плотным бордовой занавесом, отделявшим служебное помещение от зала… чего? Ян огляделся: он стоял посреди книжного магазина. Как и подобает, в помещении царила тишина, нарушаемая лишь редким шелестом перелистываемых страниц. Присматриваясь к людям, Ян обратил внимание на одну яркую деталь: лица всех читавших (а читал каждый из присутствовавших) выражали тихое счастье, будто перед ними лучшая книга на Земле, именно та, которая доставляет чтецу наибольшее удовольствие. Это было странно. Потом он посмотрел на книжные полки и удивился еще больше: ни на одном корешке не было названия или имени автора. Тем не менее, вновь входившие в магазин люди безошибочно выбирали книгу и погружались в умиленное чтение.
Другая странность заключалась в том, что на полках не было свободного места, как будто пространство вынутой книги немедленно и незаметно заполнялось новым томом. Люди стояли по одному, друг с другом не заговаривали, они казались настолько увлеченными чтением, что и Ян не решился ни с кем заговорить, но из любопытства подошел к одному чтецу и, делая вид, что рассматривает разноцветные корешки, заглянул в его книгу. Ничего особенного он там не увидел. Вчитаться в текст не получалось, но Ян понял, что это какое-то жизнеописание, а может, и роман с единственным действующим лицом. Вникать было скучно и неудобно, однако книга была иллюстрированной, и фотографии привлекли его внимание. Сначала Ян заметил лишь какую-то общность всех иллюстраций, но не разобрался, что именно их роднит. И вдруг понял, что на всех фотографиях всегда присутствует один и тот же человек. «Наверное, чья-то биография», – подумал Ян. Человек на фотографиях то появлялся на фоне новой машины, то в обнимку со смеющейся красавицей, потом следовал снимок из роддома, потом он сидел в просторном рабочем кабинете, потом нянчил ребенка на лужайке перед домом и так далее. Судя по фотографиям, совершенно заурядная личность, но явно добивается успеха, ничего из ряда вон. «Кому же интересно читать подобные биографии?» – подумал Ян и посмотрел на читавшего, от неожиданности он сделал шаг назад, но чтец, кажется, не заметил его движения. На фотографиях в книге был сам читавший! Причем на некоторых из них он был явно старше, чем в действительности. Уже не особо стесняясь, Ян переходил от чтеца к чтецу и заглядывал в книги. Везде было одно и то же – большие иллюстрированные жизнеописания. Фотографии в книгах были самые разные: одни персонажи стояли на вершинах гор в полном альпинистском снаряжении, другие вещали с трибун, третьи склонялись над операционным столом, четвертые стояли на съемочной площадке, и тому подобное, включая и самые заурядные семейные фото на дачных участках в шесть соток у чадящих мангалов. Ян не понимал, что вокруг происходит, и встревожено озирался, пока не наткнулся на спокойный, устремленный прямо на него взгляд кассира. Сам кассир больше походил на мясника, чем на любителя литературы, – здоровый, плотный, розовощекий, в белой рубашке и зеленом фартуке, но смотрел он вполне дружелюбно. Недолго думая, Ян подошел.