— Родная моя, ну ты же знаешь…
— Знаю.
— Милая моя, ну ты же понимаешь…
— Нет, не понимаю.
— Голубушка, ну ты же…
— Прощу, — ледяным тоном отрезает супруга. — Если успеешь вернуться до двенадцати ноль-ноль.
В шестиугольнике двора — мороз, снег, свет уличных фонарей, щедро удобренные песком тротуары, заиндевевшие авто, хлопки пробок на детской площадке, визг взлетающей ракеты и многоголосый смех: мужской, женский, детский. Светло-синий «москвичонок», привалившийся боком к огромному сугробу, суетливо мигает фарами. Из открытого окна машины кто-то машет рукой:
— Сюда, Айрам Б-борисович! Здесь я!
Беспокойный тенор высок, но не строен — он тощ, сутул и плохо выбрит. И в автомобиле, кроме него, никого нет. Втиснувшись на переднее сиденье, Лит игнорирует протянутую для пожатия нервную узкую ладонь. Вместо этого он вперяет в водителя грозный взгляд.
— Где ваш друг?! Извольте предъявить умирающего, любезный!
— Друг? — тощий Гена секунду смотрит удивлённо, потом спохватывается и суёт закипающему от гнева врачу раскрытый ноутбук. — Вот!
C мерцающего экрана на Айрама Борисовича смотрит нечто змееподобное, чешуйчатое, сине-зелёное, зубастое, с развёрнутыми перепончатыми крыльями. Нарисованное пусть и довольно посредственно, зато вдохновенно.
— Это… — Лит несколько секунд переваривает увиденное, потом заканчивает: — Вы всё-таки шутник, да?
У него почему-то даже гнев утихает, он испытывает нечто вроде облегчения. Пусть глупый, но всё ж таки розыгрыш. Никто не умирает, никого не нужно спасать. И через пару минут можно будет уже вернуться за стол — под звон рюмок, под хохот разыгравших хозяина гостей, под приятно теплеющий взгляд жены…
— Это не ш-шутка, — Гена шмыгает носом. — Это Доррграуморт, мой д-дракон. Ему п-плохо, доктор!
— Вы комик, любезный? Вас кто-то попросил меня разыграть? А-а-а! Женя Горбачевский! В его стиле шуточка!
— Я не к-комик, доктор, я — п-писатель. Фантаст, понимаете? Н-н-начинающий. Малоизв-в-вестный.
— Чёрт знает, что такое!
— Выслушайте, в-войдите в положение. У меня времени — только до утра, в с-семь уже поезд. Плацкартный вагон, п-первое января, до М-москвы ехать сутки. Я же н-не смогу там работать, доктор! Мне там не дадут! А вт-торого мне уже нужно быть в редакции! А т-третьего уже корректура! Это же б-б-блиц-выпуск! Новогодний, понимаете?! Они з-заказали рассказ! Если я не успею — второго т-такого шанса…
— Кто заказал?! Какой рассказ?!
— Альманах. Литературно-фантастический. «Полночь. М-миллениум». Не слыхали? Он известный, п-престижный — жуть! Рассказ фэ… фэнтезийный, про драконов… А я не пишу фэнтези! Я не б-брался ни разу! Если б ф-фантастика — я б за пару дней всё разложил, как по нотам: д-дракон — мутант, киборг-модифик-кант, ошибка генетического эксп-перимента, его вывели, чтобы на детских утренниках п-показывать, а он вышел из-под к-контроля, и ёлку — пф-фух… Э-эх!.. Но у них там — только фэнтези, и б-баста! Но я всё равно за два д-дня почти успел! Почти! Это же для м-меня шанс, понимаете?! Мне обязательно ну… нужно!
— Нет! — рявкает разгневанный Лит. — Не понимаю! Какой идиот будет заказывать в престижный альманах рассказ за два дня до издания?!
— Они не за два д-дня, они за два м-месяца заказали, — Гена моргает, явно смущённый. — Только не мне, а Лук… Лукоморенко… Ну, вы же слыхали про Фаддея Лук-коморенко, не могли не слыхать! Он-то — ф-фигура! Звезда! В нашем писательском цеху даже среди м-мэтров — киломэтр!
— И что же ваш звездун? — ядовито вопрошает Айрам Борисович. — Не справился?
— Ну, что вы! С-справился! Но на той неделе п-попал к нему в руки свежий выпуск «П-полночи», а в нём статья их штатного к-критика — Ильи Богатырского — про п-последний роман Лукоморенко. И так, знаете ли, р-резковато Богатырский выступил… Мол, была з-звезда, да звездец з-звезде, вся вызвездилась. Мол, т-таких романов на просторах р-рунета — хоть кастрюлей хлебай. Мол, не п-пора ли уже на небосклоне н-новые Сириусы с Альтаирами п-поискать… Так Лукоморенко обиделся и готовый р-рассказ в своём блоге опубликовал.
— И что за беда?
— Да как же! С-скандал! Уже опубликованное в «Полночи» не п-печатают! Редактор лично в комментах к рассказу отп-писался, назвал мэтра зазнавшимся г-графоманом. Это ж знаете… Это вот как если б в-вас кто-нибудь к-коновалом обозвал, доктор.
— А что же мэтр? — Лит ловит себя на том, что поневоле увлёкся окололитературной склокой.