— Не преувеличивай, — попросил я.
— Я знаю, что говорю. И ещё, Саша. Мы просим тебя поработать на нас не просто так. Не безвозмездно, учитывая риск и всё такое. Независимо от исхода нашего предприятия ты получишь крупную сумму. Достаточную, чтобы покрыть все издержки. Если она покажется тебе маленькой, этот вопрос можно обсудить. Так что всё по-честному.
— Олег, я тебя слишком давно знаю, и познакомились мы не в том месте, чтобы я мог сейчас послать тебя куда подальше за такие слова. Вместе с вашими бабками. Ладно, это ещё предстоит выслушать Богдану, когда он очухается. Ответь мне лишь на один вопрос — почему я? Неужели нет человека, способного заменить Владимира Борисовича?
— Таких людей полно. Да вот беда, доверять сейчас нельзя никому. Им — тоже. Положение не то. Могут продать, не задумываясь.
— А я, значит, не продам? — съехидничал я.
— Ты — нет.
— Почему это?
— Не сможешь. Богдан тебя с детства знает, характер твой у него, как на ладони, со всеми подробностями. Да и для меня он, уж извини, тоже не секрет. Ты ведь кайф в этой жизни не от бабок ловишь, а от того, что судьбу за хвост дёргаешь. Может быть, когда-нибудь додёргаешься, не знаю, — он задумчиво пожал плечами. — Скорее всего, так оно и будет. Мы ведь, Саня, оба до старости не дотянем. И не потому, что судьба такая, а потому, что нам так хочется. Большие неприятности рано или поздно всегда находят тех, кто их упорно ищет. Это закон. — Он встал из-за стола, поправляя ремень. — Решай. Надумаешь — номер моей мобилы тебе известен.
Он ушёл, оставив меня в одиночестве. Я сидел, помешивая давно остывший кофе, и размышлял. Мне чертовски не хотелось впутываться во всё это. Может, Олег прав, и я действительно люблю поиграть с судьбой в азартные игры, но не до такой же степени! К тому же, двух недель не прошло, как я выпутался из очередной передряги. Выпутался, кстати, благодаря Олегу, напомнил мне вновь оживившийся внутренний голос. Я посоветовал ему заткнуться и продолжил задумчиво позванивать серебряной ложечкой о фарфор. С другой стороны, могу ли я отказать, если о помощи просит друг, вместе с которым мы пережили войну? А ведь речь идёт не о пустяках, а о его жизни. Нет, конечно. Как я потом смогу смотреть в глаза его жене и дочке? Богданов, сукин сын, рассчитал всё предельно чётко. Он сразу уловил, как будут развиваться события, и тут же озаботился подыскать дурачка вроде меня на роль мишени для отвлечения внимания. Знал заранее, что Олегу, попавшему в переделку, я не откажу ни при каких обстоятельствах. Что ж, Богданову мой характер и в самом деле известен. А на всякий случай, — мало ли как я могу взбрыкнуть, — он оставил страховочку в лице Наташи, передав ей право распоряжаться всем своим добром. А мне он отвёл роль марионетки, послушно дёргающейся согласно его мудрым предначертаниям. Кукловод хренов. Возьму вот и откажусь. Посмотрим тогда, что он скажет о моём характере. Я со злостью смял сигарету. Вот и бросил курить, набрал спортивную форму… Что я там ещё себе обещал? Вздохнув, я поднялся из-за стола и пошёл догонять Олега.
В зале ресторана явно что-то произошло. Посетители, вместо того, чтобы чинно ковырять вилками, столпились у входа, взволнованно переговариваясь. Я протиснулся сквозь толпу и выбрался на улицу. Джип Горенца представлял собой печальное зрелище. Его почерневший капот, смятый взрывом в бесформенный комок металла, ещё дымился, и тёмно-серые клочья этого дыма неторопливо истаивали в морозном воздухе, оставляя после себя запах гари. Предупреждение Олегу не заставило себя ждать. Или это уже не предупреждение? Я озабоченно закрутил головой. Горенца нигде не было видно. Чёрт, неужели я опоздал?
— А ты что здесь делаешь? — кто-то крепко ухватил меня за локоть.
Я дёрнулся, пытаясь вырваться, но безуспешно. Пришлось обернуться.
— Да так, дядя Павел, перекусить зашёл, — ответил я, честно глядя в глаза родственнику.
— Перекусить? Ты почему не в больнице?! Ничего не понимаю, — растерянно произнёс он. — А мы к тебе сегодня вечером собирались. Проведать, так сказать.
— Не надо, меня уже выписали.
— Выписали? Странно. Васильев, ну чего ты копаешься?! — закричал он кому-то из подчинённых. — И зевак уберите отсюда, затопчут же всё! Выписали, значит… Ага, понял. Ты и там уже что-нибудь успел натворить?