— А сейчас как? Сам по себе, или за процент старается? — поинтересовался я, гася сигарету.
— Откуда я знаю? Может, работает по чьему-то поручению. А может, сам решил урвать кусок от Богдановского пирога, пока другие нас кромсать не начали. Но в любом случае, ему это с рук не сойдёт. Разорву урода. — Олег решительно поднялся из-за стола.
— Подожди, — попросил я его. — Это ты сделать всегда успеешь. Давай я один съезжу и постараюсь сначала разобраться во всём.
— То есть как это один? — вытаращился он. — Опять шутишь?
— Какие, к чёрту, шутки, — рассердился я. — Сам посуди. Приедешь сейчас и недолго думая пошинкуешь этого Бубна ломтями. Так?
— Так, конечно.
— А мне хотелось бы сначала кое в чём разобраться, — твёрдо сказал я. — Кроме того, я здесь вместо Богданова, как ты сам только что заявил. Так что и решать, извини, мне.
— Но…
— Нет. Всё будет нормально, Олег, не сомневайся.
Минут через двадцать я мирно завтракал в корейском ресторанчике на окраине города. Глубокая тарелку с кук-су, пиалы с папоротником и кальмаром, благоухающие соусом, радовали мой глаз и желудок. Ловко подцепив палочками длиннющую нить лапши, я почти донёс её до рта, но в этот момент дверь с громким стуком распахнулась. Лапша выскользнула и, булькнув, упала обратно в бульон. Я со злостью уставился на нарушителей гастрономического спокойствия. Их было человек шесть, наглых мордоворотов с замашками давно не битых Рэмбо. Предводитель, высокий тип в кожаном пальто, уверенно направился в мою сторону. Присев за столик, он принялся буравить меня взглядом. Я отвечал ему тем же.
— Горенец где? — отрывисто спросил он.
— Я вместо него, — я предпринял новую попытку отправить в рот скользкую лапшину.
— А ты кто такой? — удивился он.
Лапша опять проявила непокорность и плюхнулась в тарелку, обдав лицо моего собеседника фонтанчиком горячих мелких брызг. Он отскочил вместе со стулом, шипя и утираясь.
— Моя фамилия Махницкий, — мстительно усмехнулся я, наблюдая за его попытками стереть с лица жирный пахучий соус. — Я представляю интересы Богданова на время его отсутствия. Так что можешь говорить, друг мой Бубен. Внимательно слушаю. — Я откинулся на спинку стула и закурил. Мой завтрак безнадежно остывал.
— А-а, — протянул он. — Олежке, значит, переговоры вести не доверяют, так выходит?
— Именно так, — кивнул я.
Доверь я это мероприятие Горенцу, ты, браток, уже елозил бы по полу, шаря вокруг руками в поисках выпущенного наружу кишечника, подумал я, рассматривая его. Волосы лже-отморозка были собраны в косичку. Она болталась светлым пучком за воротом пальто и вызывала неудержимое желание ухватить её в кулак и хорошенько вывозить Бубна физиономией по столу. Впрочем, судя по шрамам на лбу, эту процедуру с ним уже неоднократно проделывали. Однако голубые глаза Бубна смотрели на окружающий мир по-прежнему нагло. Типичный случай, когда наука не идёт впрок, вздохнул я.
— Ладно, слушай сюда, фраерок. — Он грузно придвинулся ближе. — Ты жить-то хочешь?
— Конечно, хочу, — не стал спорить я.
— Ещё бы, — презрительно скривился он. — Тем лучше, меньше ерепениться будешь. Сначала скажу, что думаю о вас. Положение у Богдановцев гнилое, подняться вам уже не дадут. Самого Богдана не стали добивать чисто из жалости. Да и кому он теперь может навредить? Пусть себе катается в инвалидном кресле и пускает слюни на радость детям.
— Ты знаешь, кто это сделал? — невзначай спросил я.
— За стукача держишь? — скривился он — Не мельтеши и слушай дальше. Без Богдана все вы — ноль без палочки. Это ты понимаешь?
— Конечно, — кивнул я.
— Молодца, — одобрил он. — И тут, на ваше счастье, появляется добрый дядя, то есть я, который берет на себя все эти головняки.
— Как это мило с вашей стороны, — обрадовался я, — бескорыстно помочь нам.
— Ты дурак или прикидываешься? — он с подозрением уставился на меня. — Кто здесь говорит о помощи? Я хочу, чтобы вы ушли с территории, которую всё равно не сможете удержать за собой. С боем или без боя, вас всё равно выдавят, как тараканов на помойку.
— Не сможем удержать… — протянул я. — А ты, дружок, сможешь?
— Смогу, — самоуверенно заявил он.