– Вы его сами сделали? – с неприкрытым удивлением спросила Энн.
Он тихо рассмеялся.
– А что, вам понравилось?
– Чудесная работа.
– Ну тогда, может, не так уж и плохо, что она его сюда притащила. Может, она решила сделать мне рекламу. (Энн улыбнулась.) Да, кстати, а можно мне его забрать?
Однако нож теперь лежал у нее в куртке, и доставать его было сродни признанию. Поэтому она принялась шарить в ящиках, делая вид, что не помнит, куда его положила.
Он ждал. В конце концов она достала нож из кармана куртки и, пожав плечами, протянула ему. Он улыбнулся. Затем вынул нож из чехла и стал разглядывать на свету.
– Нам пришлось забрать Джун из обычной школы, – сказал он. – А тут как раз открылось это место. Такое везение. Не знаю, что мы будем делать, если она и впрямь взялась за старое.
– Она уже это делала? Я думала…
– Если она снова влюбилась, я вот про что. У нее это серьезно. Вечно с разбитым сердцем. И каждый раз так страдает, будто это любовь всей ее жизни. Смотреть больно. Мы правда не знаем, как быть. Она и раньше таскала из дома вещи, чтобы дарить мальчишкам, но такое впервые. И всегда выбирает кого постарше. – Энн ничего не ответила. Тогда он кивнул на фортепиано: – У меня дочка играет.
– Тогда пусть запишется в хор. Она бы нам пригодилась.
Он провел по боковой стороне клинка ладонью.
– Не Джун. Наша младшая, Мэй. Она у нас пока в обычной школе. Джун достался балет. – Он убрал нож в чехол и потер пальцем цветной камушек, как бы полируя его. – А вы даете частные уроки? Или у вас только группы?
– Пока только группы, но вообще да. Я здесь недавно.
– И сколько берете за урок? – спросил он, подслеповато прищурившись. Светившее в открытую дверь солнце полоской лежало между ними, у их ног.
– Вокал или фортепиано?
– Фортепиано.
– Ну, если она согласна будет аккомпанировать хору, когда подучится, я могу заниматься с ней бесплатно. Я всегда здесь после уроков.
Он кивнул.
– Я, вообще, для себя спрашивал.
– А-а.
– Я слышал, проводили исследования. Это вроде полезно для мозга.
Она рассмеялась.
– А с вашим что-то не так?
Он серьезно посмотрел на нее, и она пожалела, что спросила, пусть даже в шутку.
– Пока не знаю, – сказал он. – Это наследственное. Я так, просто прицениваюсь, – быстро добавил он. – Рассматриваю варианты.
– Ну, скажем, двадцать долларов за одно занятие в неделю.
Он подошел к фортепиано и положил ладонь на крышку, затем постучал по ней, будто проверяя качество древесины.
– Хорошо, – сказал он, подумав. – Вполне разумно.
Она долго сверялась с ежедневником и наконец сообщила ему, когда свободна.
Он положил нож в карман. Он пожал ей руку.
Поначалу он страшно стеснялся – и самих уроков, и заниматься по учебникам для начинающих с детскими обложками. Однако к занятиям относился по-деловому и, когда она рассказывала про посадку за фортепиано и постановку рук, будто в каждой зажато по бейсбольному мячу, внимательно ее слушал. Она так и видела, как он представляет мяч у себя в ладони всякий раз, когда садится за инструмент. Он извинялся за ошибки и очень старался. Было заметно, что дома он подписывает в учебниках названия нот и перед каждым занятием стирает. Она давала ему простые мелодии, которые можно играть одной рукой, а свободной рукой просила отбивать ритм на коленке. У него не было таланта. Между песнями он массировал кисти, как после тяжкого труда. С нежностью и недоумением она наблюдала, как его большие, неуклюжие руки, все в шрамах и мозолях, наигрывают мотивы вроде «Моей дорогой Клементины».
Музыка, похоже, не доставляла ему особого удовольствия. Он играл с видом человека за работой, словно пытался погрузить мелодии себе в голову, как дрова в сарай. Запастись ими на зиму.
Тогда она решила найти что-нибудь, что придется ему по душе. Пролистывая как-то вечером привезенные из Англии сборники, она нашла пару альбомов с народной музыкой, которая была простой в исполнении и подходила для взрослых. Один из них она выписала, еще когда сама училась в школе, потому что там была песня, сочиненная кем-то из Айдахо.
Когда он разучивал ее, Энн начала петь. Он так опешил, что перестал играть.
– Если вам мешает, я не буду, – сказала она.
– Нет, – ответил он очень серьезно. – Давайте еще попробуем.
Но у него никак не получалось. Они пробовали снова и снова, пока она со смехом не шлепнула его по рукам: «Вставайте». Затем села за инструмент и сыграла сама.