— Ну-у-у! — завистливо сказали стражники. — Везёт же людям! А ты чо? Чо в кровище-та?
— Чо-чо... По усам текло...
— Огрёб, что ли? Гы-гы-гы!
— Гы-гы! — злобно передразнил учёный. — Вам бы так! Давай отворяй ворота на хрен! Чтоб я ещё когда... Ничо, я их по одному... Кого в лесу иль на реке встречу... У-у, бляди, суки... Ну, ничо: я их запомнил!
— Давай-давай! — понимающе лыбились мужики, вынимая из скоб толстенный засов. — Встретишь злыдней в лесу — пьяных да связанных — и покажешь им Кузькину мать, объяснишь, где раки зимуют. Ты тряпицу в воде мочи да прикладывай, а то ить к утру вся рожа заплывёт!
— Без вас знаю, — буркнул Кирилл на прощанье. — Больно умные!
Выход из острога был последним осмысленным деянием Кирилла, да и то, кажется, не полностью — он действовал наполовину машинально. Дальше началось сплошное затмение. Он отправился в лагерь таучинов пешком и шёл до самого утра. Утром он вспомнил, что, собственно говоря, прибыл к острогу на лодке — она спрятана в кустах примерно в километре от стен. Прикинуть, что выгоднее: вернуться или продолжить путь, он не смог и просто побрёл дальше. Впрочем, вполне возможно, что это спасло его от многих неприятностей — преступника пытались перехватить именно на реке.
На пути лежало два небольших поселения ясачных мавчувенов. Обходить их Кириллу не хотелось, и он пошёл напрямик. Первое он миновал благополучно — не отвечая на приветствия, не реагируя на вопросы. Во втором он что-то кому-то сказал на ходу и был сразу опознан как таучин. Пять низкорослых худых мужичков, пробующих мясо лишь раз в году, вооружились палками и собрались его бить. Воевать с ними Кириллу совсем не хотелось, поэтому он просто достал ножик и, приветливо улыбаясь, продолжал идти своей дорогой. Грозные воины расступились.
В лагере его встретили два десятка воинов и Чаяк. Кирилл впервые увидел эту гвардию Ньхутьяга в полном составе: несколько подростков, несколько стариков, пара калек среднего возраста... На всех три байдары, куча доспехов, груда холодного и огнестрельного оружия. Все вместе на спецназ — даже первобытный — совсем не походило. При всём при том нужно было что-то делать — люди скучали, запасы пищи подходили к концу, поскольку рыбу за настоящую еду таучины не считали.
А Кириллу хотелось побыть одному. Он не чувствовал себя в состоянии кого-то куда-то вести, принимать какие-то решения. Ему было совершенно ясно, что после первой же стычки со служилыми от этой инвалидной команды останутся рожки да ножки.
— Не приближайся ко мне, Чаяк, — попросил он своего «друга». — Я весь в менгитской скверне — от макушки до пяток. Мы уйдём с этого места не раньше, чем наши люди научатся стрелять из менгитского оружия. И не просто стрелять, но и убивать этих самых менгитов!
— Я пытался учить их, — признался бывший купец и разбойник. — Я пытался, но огненный гром не слушается меня.
— Меня послушается — не сомневайся!
— А я и не сомневаюсь, — пожал плечами Чаяк. — Когда начнём?
Из всего антиквариата Кирилл отобрал то, что было в лучшем состоянии — в смысле без верёвочек и проволочек, которыми что-то подвязано. Ну и конечно, с замками примерно одинаковой конструкции. Это оказалось непросто — оружие было, мягко выражаясь, не серийным. То же, что претендовало на единый стандарт... Ну, в общем, всё было индивидуальным — и калибр, и боеприпасы, и приспособления для зарядки. Кирилл полдня потратил на то, чтобы всё это скомплектовать и рассортировать. Потом началось обучение. К вечеру ни одного выстрела сделано не было, но многое тайное стало явным. В частности, Кирилл уяснил, что разбирать, чистить и смазывать замки таучины не научатся, наверное, никогда — какого-то винтика в их мозгах не хватает. Они с первого раза запоминают и могут воспроизвести сложнейшие комплексы движений, но растолковать им смысл производимых манипуляций целая проблема. Кирилл подумал, что если бы речь шла об автоматах Калашникова, то через полчаса всю команду можно было бы вести в бой. Здесь же каждая «пушка» требовала индивидуального подхода, а два десятка таких подходов для одного инструктора, пожалуй, многовато.
Учёный решил не бороться с реалиями, а к ним приспосабливаться — по мере возможности. Он предложил людям разделиться на огневые расчёты — по два-три человека в зависимости от взаимных симпатий и склонностей. На каждый расчёт по два-три ружья. В тройке должно быть три специалиста: стреляющий, заряжающий и хранитель «огненного зелья», он же второй заряжающий. Дело сразу пошло веселее. Во всяком случае, большинство «заряжающих» вскоре уяснило, что от них требуется не магическая пантомима, а прочистка ствола, засыпание пороха, запыживание и так далее.