Кирилл задул светильник и остался лежать в темноте на толстой мягкой подстилке. Здесь было, наверное, всего несколько градусов выше нуля, но он знал, что в настоящее тепло, которого так жаждет тело, ему нельзя — у него обморожены пальцы на руках и ногах, возможно также, лицо и уши — по крайней мере одно. Значит, отогреваться надо постепенно, иначе начнётся некроз тканей. Впрочем, пальцы и уши его волновали слабо. Он решительно не хотел вспоминать человеческую анатомию — где находятся печень, почки, мочевой пузырь, селезёнка и прочее. Да и что там вспоминать-то — мало ли он видел вспоротых человеческих тел?! Не вызывало сомнения, что какие-то из этих органов у него повреждены. Про таких людей говорят, что теперь всю жизнь «работать на аптеку». Кирилл осознал это и улыбнулся в темноту:
„...В баках топлива — до цели,
Ну а цель, она в прицеле,
И я взять её сегодня хочу...“
Так, кажется, у Розенбаума. Слабенький текст, но что-то в нём есть. Точнее, что-то есть в полупустых баках и лишних бомбах, которые исключают возможность возвращения — в принципе. А ведь это свобода — как после укола отравленной шпагой, как у ракового больного, как... Ну, не важно. Цель-то я ещё не взял. Стоит ли она того — это другой вопрос».
— Чаяк, — позвал Кирилл, почти не повышая голоса. — Где ты, Чаяк?
— Я здесь, — откликнулся голос снаружи пару минут спустя. — Я здесь, Кирь.
— Что ты знаешь про менгитов, друг? В тундре большое войско?
— Большое войско. Много воинов, много ружей...
— Расскажи, как было дело.
— Они разделились. Худо Убивающий взял самых сильных и ушёл вперёд. Они догнали нас. Мы сражались.
— Ты опечален, друг?
— Хыгенэ помог нам. Но Худо Убивающий умер быстро. Это печалит меня.
— Все менгиты умерли?
— Те, кто участвовал в бою, — да. Но многие шли сзади. Они дошли до места битвы и повернули назад. Возвращаются.
— Они возвращаются в деревянное стойбище?
— В стойбище... — Чаяк не то хмыкнул, не то хихикнул. — В стойбище, которого больше нет! Будем с ними сражаться.
— Ох-хо-о... — Кирилл попытался принять самую безболезненную позу. — А зачем? Зачем с ними сражаться? Может быть, они сами...
— Значит, мы будем просто смотреть, как они умирают?
— Мы будем смотреть и смеяться — их убьёт мороз и голод.
— Их убьёт сам Ньхутьяга. — ты правильно говоришь, Кирь!
Снаружи что-то происходило — перекликались люди, раздавался смех. Кириллу не было до этого дела — стоило прикрыть глаза, как возникало видение горящего острога. И лица, лица, лица...
Русские действовали по отработанной схеме: войдя в визуальный контакт с противником, построились в боевые порядки, из грузовых саней в тылу образовали подобие «вагенбурга». Всё бы ничего, но мороз слегка «зашкаливал» — в такую погоду обычно не воюют. И ещё один нюанс: «иноземцы» на сей раз не защищали своё стойбище, не обороняли захваченную добычу. В отличие от русских они были легки, подвижны и не имели тыла. Пред лицом грозного врага они погрузились на нарты и собрались уходить, не приняв боя. Среди служилых это вызвало замешательство. Поредевшие ряды их туземных союзников вообще колыхались, как волны, — страх перед хозяевами уже с трудом удерживал мавчувенов на месте.
Подручные Чаяка напялили на Кирилла второй комплект зимней одежды. Он явно был снят с мертвеца — довольно крупного мужчины — и потому местами был заляпан кровью. Учёный против этого ничего не имел — ему предстояло исполнять роль груза на нарте. А пока он сидел на санях и рассматривал вражье войско, развернувшееся менее чем в километре от таучинской стоянки. Ему почему-то вспомнился фильм, виденный в юности: группу полярников в Антарктиде высадили возле законсервированной станции. Самолёт улетел, а они остались. У них было всё, кроме источника тепла, а мороз стоял запредельный. Им нужно было запустить генератор на станции, иначе скорая смерть неизбежна. Однако дизель не заводился, поскольку протёк аккумулятор. Аналогии с данной ситуацией были налицо, однако не полные.
Тяжело переваливаясь, подошёл Чаяк и остановился, повернувшись лицом к русским:
— Их дома разрушены, их еда сгорела. Они всё равно умрут, но хотят сражаться и погибнуть как воины. Мне странно это, ведь менгиты так мало похожи на людей!
— Плохо ты знаешь русских! — усмехнулся Кирилл и процитировал: — «...Гвозди бы делать из этих людей — не было б крепче на свете гвоздей!» — примерно так писал Михаил Тихонов о большевиках.