— Мы не можем вернуться, не выяснив этого, — сказал Кирилл. Он ожидал возражений, но его спутник лишь вздохнул:
— Да, не можем, пожалуй... Придётся болтаться рядом с менгитами, пока они не повернут куда-нибудь.
Отяготившись немалой добычей, российское воинство стало двигаться ещё медленней — километров по 10-15 в сутки. Несколько следующих дней скитальческой жизни позволили Кириллу сделать хоть какие-то выводы о маршруте и целях похода конквистадоров: «Скорее всего, они движутся всё-таки к Айдарскому острогу. Карты, конечно, у них нет, а есть общее представление о географии этих мест: раз из Коймы можно морем дойти до устья Айдара, значит, двигаясь вдоль побережья, рано или поздно в эту реку и упрёшься. А цель проста — приведение в покорность немирных иноземцев. Мавчувены или пленные таучины дают информацию о наличии какого-либо жилья на расстоянии одно- двухдневного перехода от маршрута движения основных сил. Туда высылается отряд соответствующей численности. Малейшая попытка сопротивления вызывает только одну реакцию — поголовное истребление. Если повода не находится, от туземцев требуют принести шерть — клятву верности русскому царю. Казачий десятник или пятидесятник зачитывает текст по памяти (обычно не полностью, с „пятого на десятое”), а толмач-мавчувен делает вид, что переводит. На самом деле он в состоянии лишь объяснить, что человек должен „добровольно” сделаться рабом далёкого владыки и в знак согласия поцеловать ружейный ствол. Если он собирается обмануть, то ружьё в этот момент выстрелит и убьёт его. Пустячок, а приятно!»
Несколько раз вместо тёплого ночлега у гостеприимных хозяев Кирилл и Чаяк знакомились с результатами усмирения «немирных иноземцев». Стойбища были не просто вырезаны поголовно — все попавшие в руки служилым были замучены живыми, запытаны, буквально растерзаны самым бесчеловечным образом. Это делалось явно демонстративно — изувеченные трупы выставлялись напоказ, подвешивались на шестах шатров, чтобы их не сразу погрызли звери. То ли у «землепроходцев» был достаточный опыт, то ли их правильно проконсультировали ясачные мавчувены, только «били» они в самое больное место: разрубание тела топором от паха до шеи, обливание кипятком с последующим снятием кожи, выпускание кишок и прочая в категорию «правильной» смерти по местным понятиям никак не входили. В этой связи капитан Петруцкий — цивилизованный человек, офицер армии великого государства — получил от свирепых дикарей кличку Худо Убивающий.
...То стойбище уже накрыла волна безысходности — люди даже не попытались спрятать запасы продуктов и отогнать оленей. Они знали, что под пытками придётся всё выдать и отдать. Кириллу и Чаяку они сказали сразу: не держите зла на людей — берите что хотите и уезжайте скорее, не навлекайте на нас ещё большую беду! Именно так гости и хотели поступить — даже не стали распрягать своих оленей. Однако вековая традиция всё-таки пересилила страх: с приезжими надо хоть немного поболтать, узнать новости, пусть и не радостные. Прошёл час, другой, и уезжать стало поздно — вдали показались упряжки. Беглецов, наверное, не догнали бы, но хозяевам пришлось бы ответить, кто и зачем здесь был, почему спешно уехал, завидев «царёвых» людей.
Кирилл решил, что им нужно остаться и прикинуться местными жителями. Был риск, что их опознают, особенно его — бывшего и. о. острожного писаря. Да, риск был, а вот другого выхода, пожалуй, не было. Оленей распрягли, груз растащили по шатрам, пустые нарты поставили в общую кучу. Чаяк должен был находиться в одном жилище, а Кирилл — в другом.
Время, оставшееся до контакта с пришельцами, учёный потратил на то, чтобы уговорить, убедить, умолить своего спутника покорно снести все издевательства и оскорбления — ради чужих детей и женщин. Впрочем, нет — ради будущей мести. В итоге Чаяк мрачно угукнул и кивнул. У Кирилла появилась слабая надежда, что «всё как-нибудь обойдётся». На подготовку «друга» к испытанию учёный потратил столько нервной энергии, что совсем не задумался над вопросом: а выдержит ли он сам?