Упряжки подъехали почти вплотную. Кузьма соскочил первым и, рыча что-то матерное, схватил за грудки Ивашку. Точнее, хотел схватить — в последний момент мавчувен вывернулся, отскочил назад и заверещал:
— Чо нада?! Чо нада?! Башка ясак платить! Башка олень давать! Русский царь Башка друг! Перуцки каптан Башка друг! Чо нада?!
— Рухлядь где? — прорычал Кузьма. — Отдай соболей, сволочь!
— Соболь?! Какой соболь? Мой люди соболь давать! Приказчик острог бумага писать! Этот зима ясак долг нет!
— Где НАШИ соболя?!
— Твой соболь у ты есть!
— Что-о?! Где?! Ну, показывай, с-сука!
Кузьма сделал как бы приглашающий жест в сторону своей нарты. Ивашка и прочая публика за ним следом двинулись к транспортному средству. Русских боязливо сторонились, но тем не менее все они оказались отделены друг от друга двумя-тремя мавчувенами — в основном почему-то мужчинами. Кирилл оказался почти в эпицентре, но решил пока ничего не предпринимать — ему было даже интересно.
Ивашка подошёл и безошибочно выхватил из поклажи мешок со шкурками — теми, которые служилые выторговали у промышленников за самогон и мясо.
— Соболь — вот! Кричать надо нет! Люди ругать надо нет!
— Не про то тебя спрашивают, гад! — вступил Мефодий. Он откашлялся и заревел, наливаясь дурной кровью ярости: — ГДЕ-Е НА-ШИ-И СО-О-БО-ОЛЯ-Я?!
Толпа отхлынула в стороны, все косились на предводителя. Ивашка в грязь лицом не ударил и заголосил не менее эмоционально:
— Твой соболь у ты есть! Ты промышленник торговать, вино давать — шкурка брать! Шкурка мешок лежать, мешок нарта лежать — чо от люди нада?!
— Остальные где, падаль?!
— Какой-такой стальные? Ты охота ходить нет, зверь ловить нет! Стальные быть от где? Торговать соболь есть! Ловить соболь нет!
— Отдай пушнину, а то хуже будет! Ведь по кочкам всё разнесём!
— Башка чужой брать нет! Ты брать? Ты? Ты русский соболь брать? — тыкал он рукой в толпу. — Моя люди брать нет!
— Сучий выблядок, последний раз спрашиваю: добром отдашь или нет?
Увлёкшись созерцанием главных действующих лиц, Кирилл даже и не заметил, что толпа как бы окружила их. Дети и женщины оказались где-то сзади, а впереди в основном мужчины, причём копья их смотрели уже не вертикально в небо, а как-то наискосок. Всё это, вероятно, и придало смелости предводителю стойбища:
— Плохой слова говорить надо нет! Кричать надо нет! Мой люди давать всё! Мой люди брать чужой шкурка нет! Ты я верить нет, да? Тогда я ехать! Тогда все моя люди ехать русский начальник! Вместе все острог ехать! Все люди Перуцкий каптан говорить: соболь Кузьма Мефодий брать нет! Мы олень ловить сейчас сразу! Ехать острог все сейчас!
«Блеск! — оценил Кирилл тактический ход туземца. — Вот уж в чём мои „друзья” заинтересованы меньше всего, так это в том, чтобы в острог завалилась толпа ясачных мавчувенов и начала требовать справедливости. Толмачи там, наверное, найдутся. При любом раскладе Мефодию с Кузьмой мало не покажется. Мавчувены могут признаться, что украли соболей, а могут пойти в „отказ“ — в любом случае придётся объяснять, откуда взялось такое богатство. Даже если на служилых не „повесят“ гибель артели промышленников, им вломят за нелегальную торговлю спиртным! И в любом случае будет следствие — скорее всего, с пытками. Будь свидетелей один-два, дело, наверное, можно было бы спустить на тормозах, но если толпа... Даже если сам Петруцкий грудью встанет на защиту своих прихлебателей! Нет, ну каков Ивашка?!»
Усталые собаки едва переставляли лапы. На удары хлыстом они огрызались и норовили свернуть с колеи в снег, то и дело заступали свои потяги. В общем, на ночёвку пришлось остановиться, едва верхушки шатров скрылись из виду. Кирилл сознавал, что рискует жизнью, но удержаться не мог и сказал:
— Видать, тут святых отродясь не бывало. Тут, наверное, лишь чёрт рогатый бродил да поплёвывал. Тут, похоже, одни козлища да волки водятся — рогами друг дружку пыряют да глотки рвут. Если не ты, тогда тебя — иначе не бывает. Правда?
Молчание было ему ответом.
Глава 7
ОСТРОГ
Как выяснилось, «удары судьбы» подельники держать умели. В том смысле, что, обретя вожделенное богатство и в одночасье его лишившись, кидаться с ножами друг на друга или на Кирилла Кузьма и Мефодий не стали: Бог дал, Бог, как говорится, и взял. Наблюдать за этой парочкой учёному доставляло даже какое-то извращённое удовольствие. Со стороны они были похожи на закадычных друзей или близнецов-братьев: понимали друг друга с полуслова, вместе ели, пили, спали, даже нужду справляли на пару. При всём при том Кирилл прекрасно знал подоплёку такого поведения: быть вне подозрений со стороны напарника. То есть один другого не предаст и не обманет, только если не будет иметь для этого физической возможности или необходимости.