Когда кровавый туман боя рассеялся, Кирилл подумал, что не помешало бы допросить какого-нибудь пленного. Никаких пленных, однако, не оказалось. «Вовсе не факт, что это плохо, — утешил себя учёный. — Стоит только представить, что с ними сделали бы таучины... Господи, а где же Чаяк?!»
Кирилл почувствовал себя прямо-таки помилованным преступником, когда увидел, что его «друг» жив и, кажется, здоров. Он просто сидел на земле, скрестив по-турецки ноги, и смотрел на творящуюся вокруг суету. Лицо его выражало благостную удовлетворённость, а одежда спереди была перемазана кровью.
— Как поживает наш демон? — спросил Кирилл, опускаясь перед ним на корточки. — Он не одолел тебя?
— Ты знаешь, Кирь, всё было так странно... — рассеянно улыбнулся Чаяк. — Не как всегда... Когда бежал, как бы почти перестал быть Чаяком, как бы не я двигал ногами. А потом... Потом мы были вместе — как один! Я всё помню, Кирь! Четыре менгита... Одному я вырвал горло — зубами! Теперь мне хорошо... Ты не представляешь, как хорошо!
— Эх, если бы я разбирался в психиатрии! Ладно, главное, что приступа больше не было...
— Чего не было?!
— Неважно! Я думаю, что нужно забрать всё менгитское оружие — и больше ничего. А этих... Трупы покидаем в лодки и зажжём их — пусть исчезнут без следа с этой земли!
— Давай так и сделаем! — охотно согласился воин. — Только надо поторопиться, пока их байдары на суше.
Погребальные костры удались на славу. На самих судах гореть было почти нечему, поскольку всё дерево оказалось сырым, но поверх трупов навалили плавника — относительно сухих палок и брёвен, в изобилии валявшихся на берегу. Ветер как будто специально стих — воцарился полный штиль, и в небо упёрлись столбы тёмного дыма. «Их, наверное, видно за сотню километров, — подумал Кирилл. — Замечательные визуальные сигналы, вот только сигнализировать здесь некому, и это — хорошо!»
От сожжения учёный уберёг только маленькую двухвесельную лодку, на которой русские осуществляли погрузку-выгрузку своих баркасов. Она была тяжёлой и неуклюжей, но довольно устойчивой на плаву. Зачем может понадобиться это плавсредство, Кирилл не знал, но его умилило, что тополёвые доски, из которых сделаны борта, не пилённые продольной пилой, как на баркасах, а тёсаные. То есть из бревна при помощи топора вытёсывалась одна-единственная доска. Причём плотник умудрялся сделать её одинаковой толщины по всей длине и не завить «винтом». Впрочем, Кирилл уже видел, как работают топорами простые землепроходцы, что уж там говорить про мастеров. В его родном мире сохранились лишь жалкие отголоски этого умения.
Глава 10
БАТАЛИЯ
В условиях полярного дня суточный режим в таучинском войске соблюдался плохо, а теперь и вовсе оказался сбит. В этой связи Кирилл решил, что пора начинать вводить дисциплину: от имени Ньхутьяга-Чаяка он повелел всем озаботиться приёмом пищи, а потом лечь спать. На него посмотрели как на идиота — всем и так было ясно, что именно этим сейчас и следует заняться.
Кирилл набил желудок почти свежим моржовым мясом, залакировал сверху приличным куском сала, запил солоноватой водой из лимана и решил, что спать будет на открытом воздухе — пока погода позволяет. Свои спальные принадлежности он раскатал на пологом бугорке, покрытом мелкой щебёнкой и лишайниками. Отсюда открывался прекрасный вид на далёкий скалистый берег. Кирилл улёгся таким образом, чтобы обозревать пейзаж, не поднимая головы, — надежды уснуть после такого обжорства было мало. Он так и лежал, глядя то на скалы вдали, то на белух, которые выныривали из воды иногда совсем близко от берега. «Горбушу едят, — расслабленно думал учёный. — Её, наверное, сейчас много на нерест идёт. Вот и я нажрался — как удав. Это, кстати, не вполне понятное явление природы: к такому рациону таучины приспосабливались тысячи лет, а я почти сразу вписался... И вообще: всего пару часов назад я вёл людей в атаку, пули, можно сказать, рядом свистели, а теперь вот лежу — ни мандража, ни стресса... Правда, никого сегодня я не убил... Господи, Кирюха, что же с тобой стало?! КЕМ же ты стал, если спокоен и благостен лишь потому, что СЕГОДНЯ никого не убил? Ну а если б?.. Да ничего бы и не было — точно так же лежал бы и смотрел: интересные кораблики... Что-о?!»
До учёного вдруг дошло, что пейзаж изменился: белые полярные дельфины исчезли, зато примерно посередине лимана — прямо перед ним — образовалось два плавсредства. «Опаньки! Это я, значит, уснул и проснулся, сам того не заметив! Бли-ин, что это за бригантины?! Обе с мачтами, но паруса спущены. Стоят на якорях в самом глубоком, наверное, месте. Вот тебе и глухомань, вот тебе и пустынный берег!»