Мама, тоже торопливо разувшись, бежит за СунОк. После коротких поисков они обнаруживают ЮнМи в гостиной, прикорнувшей на полу, на маленьких подушках. Разбуженная криками, она садится и широко зевает, просыпаясь. Мама и СунОк останавливаются в дверях.
— Почему ты дома? — с испугом спрашивает мама, обшаривая глазами дочь и школьную форму, в которую она одета, — Что случилось?
ЮнМи поднимается на ноги и, не говоря ни слова, начинает делать женский большой поклон «ёчжа-е кхын чоль». Мама и онни, круглыми глазами смотрят на церемониальное действо, выполняющееся обычно при поминальных поклонениях в память о выдающихся исторических личностях: правителях, учёных, военных. Такие поклоны совершают на могилах и в «храмах славы», как правило, прямые потомки выдающихся людей.
— Мама, прости меня, — выполнив положенные движения и оставаясь коленями на полу, говорит ЮнМи, подняв голову и смотря снизу на мать, — я знаю, что ты очень хотела, чтобы я сдала сунын. Прости, но я, не пошла.
— К… кы…кхх… — издаёт нечленораздельные звуки СунОк, в крайнем изумлении смотря на сестру.
— Как, не пошла? — изумляется мама, — Почему, не пошла?
— Мама, я решила помогать людям и поэтому, не пошла на экзамен, — говорит ЮнМи, наклоняя голову.
Мама, в растерянности пытается понять то, что услышала. Ей на помощь приходит пришедшая раньше в себя, чем она, СунОк.
— Как это может помочь людям? — спрашивает она за маму и тут же кричит на сестру, — Что ты опять натворила, коза?! Это же — сунын!!
ЮнМи поднимает голову и молча смотрит на разозлившуюся онни. Мама выдыхает и садится на пол, как есть, в уличной одежде.
— Мама?! — тут же разворачивается к ней СунОк.
— Как же так? — растеряно произносит мама, — Что же теперь с тобою будет? Я так надеялась… у тебя были такие хорошие оценки… и вот…
— Простите меня, — опять склоняет голову ЮнМи и замирает в этой позе.
— Мама, как ты себя чувствуешь? — присаживается на колени рядом с матерью СунОк и с тревогой смотря ей в лицо, — Голова не кружится?
— Спасибо, СунОк, — отвечает мама, с выражением непонимания и растерянности, — всё нормально…
— Тебе лекарство принести?
— Нет, не надо, всё хорошо. Я просто хочу понять…
— Потом. Давай, я помогу тебе раздеться. Жарко.
СунОк помогает маме снять одежду. ЮнМи, не меняя позы, стоит на коленях.
— ЮнМи, что случилось? — спрашивает мама, поворачиваясь к ней, — Мы ведь с СунОк проводили тебя до школы. Как ты могла не пойти на экзамен?
— Я сбежала, — коротко говорит ЮнМи.
Мама и СунОк очумело переглядываются.
— С сунын? — не понимает СунОк, — Зачем? Испугалась?
— Я решила помочь людям, — отвечает ЮнМи.
— Чем?! — непонимающе восклицает СунОк, — Тем, что освободила кому-то место?!
…
Вздыхаю про себя, переходя к, пожалуй, самому сложному моменту разговора. Сказать — что не пошёл на экзамен, было сложно, объяснить, чтобы поняли — ещё сложнее.
Повторяю, им всё, что сказал президенту СанХёну. В этот раз получается увереннее и лаконичнее. Выслушав меня, мама и СунОк смотрят друг на друга, похоже, в полном обалдении.
Ну да, сейчас это выглядит несколько сомнительной идеей, — думаю я, — а тогда, в школе, меня словно током пронзило — «Вот оно! То, о чём я думал, размышляя о карме! Сунын — это ведь важно для карьеры айдола и если его у меня не будет, то у меня будут проблемы! То есть, я жертвую спокойной жизнью. Все будут ходить за мной и ныть — «сдай, да сдай!». Это как раз то, о чём мне говорил батюшка! Жертвенность. А если ещё при этом удастся удержать хоть одного идиота, или, идиотку, от прыжка с крыши или моста, значит, эти страдания будут не зря!»
— У детей есть родители, — говорю я, — которые любят и ждут их. Желают им добра и счастья. Своих детей, родители хоронят в своём сердце. Не стоят несколько недобранных баллов смерти. Ничего там нет — холодно и темно. Я была там, я знаю.
Мама и онни молчат, смотря на меня. Я тоже молчу.
— Думаешь, у тебя получится? — наконец, после достаточно продолжительного молчания спрашивает меня мама.
— Даже если это будет всего один человек, уже — не зря, — кивнув, отвечаю я.
Мама вздыхает, поднимается на ноги, подходит ко мне, снова садится и, обняв меня, притягивает к себе.
— Горе ты моё, — говорит она, — садись. Хватит стоять на коленях.
— Глупость, — возражает мне СунОк, — никто не будет на тебя смотреть как на пример. Тебя выгонят из агентства, и ты будешь как все.
— Почему меня выгонят из агентства? — не понимаю я.