Айен растерянно застыла на пороге, сомневаясь, как следует себя повести.
Дан заговорил первым:
— Девяносто восемь запрещённых трав в составе. Редкая смесь.
Мара, выпуская дым ему в лицо:
— Гений что ль? А… это ты… лучший мальчик, сын маминой подруги… ненавижу тебя, всю жизнь ненавидела, чистюльчик! Ты вообще лучше нас всех только потому, что родился с членом, а-ха-ха! Тьфу!
Лицо её исказила гримасса злобной усмешки.
— Спать будете в сарае.
Как Айен находила с ней общий язык? Какими-то прибаутками, кличами из детства, вспоминая игры юности. Сёстры уже скоро смеялись, смешно называя друг дружку самозванками и извергами, зеркаля слова, нелепо пританцовывая.
Они несколько лет играли в свою Глорию Монти, в мир, созданный ими не во снах, а в реальности, в воображении и на картоне. Куколки бережно хранились в комнате Айен, как и все архивы с досье на каждого персонажа длинной истории Монти. Их игры были полны запретных тем, но так уж растут дети, постигая мир через кукол.
*****
Амелис смеялся с ними, но в разговор не вмешивался, присел на пороге и внимательно вслушивался в голос Ай.
Сын маминой подруги решил остаться снаружи. Прислонившись к стене он жевал сочный колосок и глядел на закат. Его жёлтые глаза отражали вишнёвые блики, если бы вы видели их в тот момент, то вам бы, как и мне, показалось, что взгляд Дана горит огнём, или заряжается от солнца, как от источника питания.
Мара сообщила, что у неё вечер песен Джорджа Майкла, и попросила всех вон.
«На улице зябко. И где этот отшельник? Как искать опору в этом мире, когда даже в нём есть сомнения… Что реально, а что придумано», — Ай поёжилась, осматривая, хорошо ли привязаны лошади.
Амэ направился проверять сарай на прочность — не обвалится ли за ночь. Любил этот парень брать на себя какой-нибудь эпический труд. «Не починить, так доломать», — смеялся он сам над собой. По звукам стало понятно, что Амелис решил всё же укрепить постройку перед сном, чтобы не проснуться под одеялом из старых стен.
Возле костра Дан методично строгал иглы из специально отобранных для этого веток.
Леди вспомнила всё, что Мара сказала ему. «Как же неловко. Как сказать этому чужому человеку «сожалею», да и стоит ли?»
Вода в котле вскипела, и Айен решилась.
— Дан… Не принимай близко её слова. Она всех ненавидит. Даже папу и маму. И Лорда ненавидит. У неё всё так, тяжело ей любить. Прости.
Лекарь молчал. Но Айен заметила, что глаза его слегка покраснели, а скулы напряглись и ещё сильнее подчеркнулись резкими тенями. Он рукой достал из огня уголь, похожий на чёрное сердце, и прикурил тонкую сигарету.
Какие травы он туда закрутил, Айен, конечно, не ведала. Но стало заметно, что напряжение с его лица улетучивается.
— Вы очень добрая, — сказал он почти беззвучно, будто трещал костёр, — Госпожа Айен, не извиняйтесь передо мной за чужие слова. Она взрослый человек и сама выбирает, что ей говорить и кому. Прошу вас более не думать о таком пустяке, как мои чувства.
Дан вылил часть кипятка в маленький котелок. Достал несколько мешочков с травами и порошками и стал добавлять по щепотке, составляя только ему ведомую формулу.
Айен гадала: это яд или снотворное он варит?
Как интересно было смотреть за его плавными движениями. Как он развязывает тонкими пальцами мешочки, как завязывает хитрые узелки на золотистых веревочках, как наклоняет голову, и свет костра красит его лицо в оранжевые и чёрные линии.
Через час тонкие иглы были пропитаны отваром, высушены и аккуратно уложены в кожаный колчан.
Айен заворожено смотрела на то, как Дан начищает скальпели и другие хирургические инструменты. Тщательно, педантично.
В один момент он взглянул на Айен и что-то хотел сказать, но Амелис внезапно появился из тьмы, обнимая девушку пледом и отстраняя от костра:
— Эй, не так близко! Боюсь, что попалишь брови, и будет у тебя лицо лысое, как коленка!
Ну и конечно они начали сравнивать волосатость коленок. А потом подставлять голые ноги под ветерок и смеяться от того, как воздух ощущается волосами на ногах.
(Не, ребята, вот только не надо представлять, что у Леди лысые ноги. У неё они природно волосатые. Но в волосатости она уступала мужчинам, конечно. Зато меняла цвет волос. И на ногах тоже.)
Открыли вино, которое Амелис взял с собой для «романтики у костра», леди жарила хлеб на палочке и тихонько напевала.
Потом начала хлопать в ладоши, а друг её блондин, неожиданно, танцевать вокруг костра, постепенно снимая с себя одежду. Айен смущалась, но всё равно хохотала и хлопала. Такое ведь не каждый день случается. Дан помрачнел и сообщил нарочито официальным тоном, что пойдёт оглядеть окрестности.