Первая: оно – это она. Самка.
Вторая: существу (ей!) восемнадцать лет от рождения.
Третья: человеческие родители дали ей имя - Айджилабель Иолита.
***
- Агр Ггррр-раах Шшшавсх!
- Сам такой! – оскорбляюсь я, втыкая в лапищу Жало.
Разряд тока бьет во всю мощь. Искры пробегают по защитным пластинам Древнего и будто бы растворяются в воздухе.
Ничего.
Слишком рано. Монстр еще недостаточно потратил сил.
Легкое шевеление правого уха, мол, спасибо, было немного щекотно. Это выигрывает мне пару сантиметров, чтобы высвободить ногу и вторую руку. Он склоняет морду ближе. Влажный нос утыкается мне в шею. Ноздри раздуваются и втягивают запах. Долгих пять секунд я не могу дышать. Глаза-фонари монстра сужаются. Я кажусь зверю знакомой. Ему это нравится. Возможно, это даст повод оставить меня на десерт.
Древний ведет ухом, явно заслышав посторонний звук. Это Экрю драпает к подъемнику, набив карманы янтарем. Самое время, пока шипастая жуть веселится с первой жертвой.
Я не могу позволить Экрю сбежать. Монстр, запертый в лабиринте бункера на закрытом острове – это одно. Дюжина монстров, ступивших на материк – это та катастрофа, после которой человеческий род вряд ли оправится.
- Вернись в клетку! – требую я.
Древней издевательски фыркает, уловив интонацию.
Кожа на левой руке идет трещинами. Белесая слизь хлюпает в разорванных прожилках.
Монстр склоняет морду ниже, обдавая облачком дыма. Сворачивающаяся в колечки кожа вызывает в нем болезненное любопытство.
- Хозяин будет недоволен, когда вернется, - делаю очередную попытку вразумить Древнего и сохранить руку в целости. Частичная обратная трансформация – дело не из простых, если я хочу сохранить свой облик в сохранности.
Если Древний и понимает человеческую речь, то виду не подает, или же не хочет отрываться от захватившей его игры. Когда живешь не просто долго, а очень-очень долго в квадрате, а потом еще столько же сидишь в тюрьме из окаменевшей смолы, то приоритеты смещаются в очень странные направления.
- Я предупредила.
Любопытство не дает отреагировать монстру сразу. Он теряет драгоценные секунды, медля, чтобы рассмотреть, как человеческая рука обретает совсем иные формы. Когти высекают искры, рассекая бронированные чешуйки на лапе, придавливающей меня к полу.
Пленник бункера отдергивает лапу. В мерцающем свете затухающих ламп царапины едва заметны. С сожалением отмечаю, что блестящий покров твари пострадал всего в трех местах. Впрочем, этого хватает, чтобы удивить рожденного в выжженных землях.
- А ты что думал, я с тобой брачные игры устраиваю? – Храбрюсь я, отползая к стенке.
Из пасти Древнего извергается оглушительный рык.
Время замедляется. Я на низком старте. Прыжок вверх. Целюсь когтями перекаченной мантикоре в глаз. Древний разевает пасть, собираясь переломить мне хребет стальными зубами. Нас разделяет миллиметры, когда в нос ударяет запах лотоса. Следом вихри колдовства отбрасывают меня обратно на пол. Туша твари отлетает в противоположную сторону, проделывая еще один проход в Янтарную комнату.
- Какого?.. – издаю хрип.
Наличие колдовства на нижних уровнях настолько обескураживает, что я пропускаю появление еще одного участника. Человека в плаще и капюшоне. Артефактора. Он опирается на стенку, чтобы не упасть. Он все еще не отошел от Поворота и стеклянной бури.
- Если ты спустился за янтарем, то ты еще больший идиот, чем твои коллеги. – Подаю слабый голос.
Текущее положение: распластана подгорелым блинчиком посреди коридора. Болит все кроме трансформированной руки и потерявшей чувствительность талии.
Молодой мужчина стоит совсем близко. Разглядывает мою руку. Точнее, мерцающий хитин, антрацитовые когти и мощную мускулатуру левой лапы. Выше плеча изменения не пошли. Я выдавила тот максимум, что позволил транквилизатор.