- Ой, - повторяет она, разглядывая предплечье: не справившись с координацией, зацепилась за край погнутого листа.
Кровь сочится из-под рваного клочка кожи.
Тварь замирает.
Рана не смертельна.
Тварь прикладывает руку к предплечью. Убирает. Кожа окрашивается в красный. Багровые тона залегают в трещинках – линиях, расчерчивающих тыльную сторону ладони.
Тварь теряется во времени. Ей нужно искать нарушителей, но вместо этого разглядывает сочные краски жидкой соединительной ткани.
- Айджилабель!
Тварь реагирует на звук. В новом теле тот мерзко скребет по перепонкам, отдаваясь головной болью. Люди называют это чувствительностью. У стража подземелий нет названия для столь бесполезного свойства.
- Айджилабель! – Не беспорядочный набор звуков. Это ноты ее нового имени. Сочетание звуков, рождающих внутри прилив теплоты.
Тварь отмахивается. О своих реакциях она подумает позже.
- Ты жива! Ты выбралась!
Больная особь стоит на свету. В руках жалящее оружие, а от брони тянет запахом жженых трав и бумаги. Больная особь взывает к ней, обманувшись внешней формой и собственными желаниями.
- Это не она. – Голос второй особи ровен. Старый человек тянет второго за рукав, стараясь сдвинуть с места. – Зверь сменил облик. Ну же, не стойте на месте.
Мужская особь не двигается. Аромат бесплотной надежды подчиняет его волю.
Что ж, - решает тварь, - препятствие пройдено. Нужды оставаться в слабой форме нет.
Она склоняет голову набок и…
Вжух!
Что-то вонзается в кожу, с легкостью пробивая мягкие ткани. Лед сковывает кровеносные сосуды. Та самая чувствительность, о которой беспокоилась тварь, тает с каждым ударом сердца.
***
Мы вваливаемся в кабину подъемника.
Я разбираюсь с кнопками. Колдун воюет с дверью. Древней, высекая искры, сокращает метры далеко не бесконечного коридора.
Я занята делом. Не позволяю себе отвлекаться. Полагаюсь на слух. Грохот когтистых лап, лязг металла и щелчки механизма отдаются в ушах кокофонией звуков. Они чередуются в смертельных репризах, оставляя загадкой, какая же нота сыграет в заключительном аккорде.
- Да! – восклицает колдун.
Дверца подъемника закрыта. Одну долгую секунду ничего не происходит и я успеваю посчитать, сколько метров узнику Изнанки осталось, для того чтобы превратить нас в аляповатый рисунок на задней стене.
Трынь!
Колеса дают ход. Тугие тросы тянут противовес. Подъемник приходит в движение. Толчок сотрясает двери, но сложная гидравлическая системы, утягивает платформу вверх. Звуки отламывания внешней обшивки скрежетом несутся по шахте.
- Вот это мощь! – искренне восхищается колдун. – Ты знаешь, какого он вида?
- Какая разница? – прислоняюсь к решетчатой стене. - Он – там, мы - здесь.
Мужчина нервно трет ладонь.
- До нас не доберется? Других ходов нет? Мы в безопасности? – сыплются вопросы.
Отвечать не хочется, но в противном случае, кажется, вымученный союзник не замолкнет.
- Шахта узкая. – Рапортую я. - Запасных лестниц нет. Древний в лабиринте из бесконечных коридоров под слоем бетона, камня и крошева магического стекла. Но нет, мы не в безопасности.
- Оптимистично. - Мужчина припадает к полу, вслушиваясь в звуки раздираемых стен.
Я вспоминаю о произошедших изменениях.
Сжимаю трансформированную лапу в кулак. Разжимаю. Хитин идет трещиной, расползаясь белой слизью. Глянец сменяется матовым бликом. Кости с треском втягиваются в суставы. Новый покров кожи ползет вперед, поглощая излишки. Рассматриваю результат.
Если бы я обернулась полной формой, в человеческое тело не вернулась бы. Я не какой-то перевертыш, чтобы по желанию принимать облик любого существа. В первый раз едва собралась по кусочкам. А обратно? Полное изменение – это выльется в поглощение массы без возможности восстановления и утрата человеческих свойств. А мне тут еще жить. Желательно своим умом.