Отыскать ее не составило труда, и вскоре Матушка Ласвелл в тиши и одиночестве шла по извилистой тропинке к зеленевшему вдали лесу. Минут через пятнадцать показался и построенный из черного сланца дом священника — ужасно древний и ветхий на вид. Широкую лужайку перед зданием пересекал выбегающий из леса ручей, а шиферная крыша утопала в тени огромных деревьев. Сущая идиллия! Матушка Ласвелл, наслаждаясь покоем, замерла и некоторое время бездумно смотрела на прозрачную воду и гладкие камушки на дне чистого потока. Вдоль берега ручья вела тропинка, но куда — этого женщина не знала, так же как и не имела представления о местонахождении печей для обжига извести и входа в загадочные туннели контрабандистов.
Вдруг до нее донеслось приглушенное пение — судя по всему, из дома, — и тогда она заметила, что позади строения стоит повозка, а рядом привязана лошадь. Матушка Ласвелл подошла ближе и через открытую дверь дома увидела какого-то старика, приводившего в порядок осыпающийся настенный фриз. Матушка отметила, что к реставрации мастер, пользовавшийся набором маленьких мастерков и скребков, подошел со всем тщанием. Наконец он завершил какой-то этап работы и отошел от стены, оценивая плоды своих трудов и попутно вытягивая из кармана трубку и кисет. Матушка Ласвелл постучала о косяк, старик обернулся, радостно поздоровался:
— Добрый денечек, мэм, — и принялся набивать трубку, обильно усыпая табачной крошкой пол.
— Вы смотритель? — осведомилась Матушка Ласвелл.
— Да вроде того, — пожал плечами старик. — Тут все потихоньку разваливается, ну а я по возможности латаю. Это навроде резьбы по слоновой кости. — Он закурил трубку, затянулся, снова утрамбовал табак и опять поднес спичку.
— Филигранная работа! И дом вам за присмотр признателен, уж поверьте мне. За годы у них развивается нечто вроде души — у всех домов. Осмелюсь предположить, этот не одно столетие простоял.
Старик улыбнулся.
— Это точно. Не нравится мне, когда хорошие вещи в упадке. Хотя хочешь не хочешь, а потихоньку близится время, когда сил для таких дел уже не будет. Рано или поздно, а все отсюда уйдем: если не чертова пирушка, так что-нибудь другое прикончит. Так чем могу вам помочь?
— Ищу дорогу к трактиру, «Тенистый дом» называется.
— И близко не подходите к нему, мэм, — покачал головой смотритель. — Торчит этот дом среди болот, и репутация у него самая дурная, причем заслуженно. Если у него душа и имеется, то наверняка черная как смоль. И проклята уже целую вечность.
— Да мне сам трактир без надобности, просто рассказывали, что по дороге, которая к нему ведет, в лесу грибов полно. Мой Билл от них без ума.
— А-а, — протянул старик с видимым облегчением. — Поищите печеночницу. Знаете такой гриб?
— Нет. Честно говоря, звучит жутковато.
— На вид не лучше, мэм. Такая здоровенная штука, растет на стволах дубов — и чем старее дерево, тем сочнее гриб. Хотите верьте, хотите нет, но когда его срезаешь, он кровоточит. Если найдете, пожарьте в масле — не пожалеете. Понравится и вам, и Биллу. Только ради собственного блага, больше часу по тропинке — вон она, вдоль ручья бежит — не ходите. Так вы все достойное внимания увидите и от тех типов, что наведываются в «Тенистый дом» — а это контрабандисты да пираты, тот еще сброд, — не пострадаете.
— Благодарю вас за участие, сэр.
— Боб Мейхью, к вашим услугам. — Старик вытащил трубку изо рта.
— А я — Харриет Ласвелл. Правда, чаще меня называют Матушкой Ласвелл. Рада была с вами познакомиться.
Мейхью кивнул.
— Я вдоль ручья, Матушка, тысячи раз хаживал. Тут в заводях форель водится, рано утром на муху только и успевай вытаскивать.
— Что ж, пойду я, пожалуй. Хорошо, что я вас встретила, спасибо вам, — старик снова кивнул, и Матушка Ласвелл вышла на лужайку.