Дверь позади захлопнулась, и Элис поняла, что они с Эдди остались в комнате — а может, даже во всем здании — одни, поскольку возница и Хелен вышли во двор. Снаружи донеслись звяканье колокольчика и шум отъезжающей коляски.
Однако затем откуда-то сверху послышались шаги, хлопнула дверь, и снова заскрипели половицы — по-видимому, кто-то спускался по лестнице. Элис огляделась по сторонам в надежде отыскать хоть какое-нибудь подобие оружия, однако ничего пригодного не обнаружила. Комната была заставлена массивной мебелью, и нигде ничего такого, чем можно было бы бросаться, размахивать или разбить для получения острой кромки, не было видно. Женщина мысленно прокляла поспешность, с которой она отправлялась в путь с Симонидом. Ей-богу, совсем потеряла голову от волнения. Складной нож сейчас ей очень бы пригодился. Хелен в голову не пришло обыскать ее сумку, но даже если бы она и засунула туда нос, нашла бы только расческу да дорожный несессер…
Как раз его Элис торопливо достала и, пошарив на дне, нащупала кусочек фетра, в который были воткнуты три шляпные булавки. Вытащила самую длинную, с головкой из слоновой кости в виде слона — по крайней мере, ее можно зажать в руке. Потом убрала несессер обратно в сумку и поставила ее на кресло. В этот момент стенная панель бесшумно отъехала в сторону, и в комнату, пригнувшись, вошел Нарбондо.
Он улыбнулся Элис и поклонился.
— Добро пожаловать в мой дом, — с воодушевлением произнес он. — Ваше пребывание в Лондоне обещает быть кратким, но богатым событиями. Это я вам гарантирую.
— Честное слово, понятия не имею, почему новый собор построили на этом месте, — втолковывал антиквар Джеку Оулсби. — Впрочем, подобные вещи, как правило, меня не интересуют.
Джек, Табби и Артур Дойл стояли в мастерской Мертона — не в лавке возле Темзы, куда ранее наведывались Сент-Ив и Хасбро, а во втором его магазинчике, доступном лишь по предварительной договоренности. Дойлу пришлось открыть черный вход отмычкой, поскольку Мертон категорически не реагировал на их настойчивый стук. Длинный верстак или стол, за которым тот работал, был завален листами плотной бумаги и заставлен чернильницами и жестянками с разбавленным чаем и кофе, чернилами кальмара и морского зайца, зелеными водорослями, эмульсией садовой почвы и десятками прочих необычных красителей и пигментов. Еще там лежали кисти, перья и кусочки губки — полный арсенал продвинутого фальсификатора. Над чем бы в тот момент Мертон ни корпел, при появлении незваных гостей он поспешно спрятал работу в выдвижной ящик.
— Мы подозреваем, что собор Оксфордских мучеников воздвигли на своего рода священной земле, — пустился в объяснения Дойл, — или же, наоборот, проклятой, которую необходимо освятить или очистить.
— Вполне возможно, — отозвался Мертон.
— Что именно вполне возможно? — поинтересовался Табби.
— Храм действительно построили на месте языческого кладбища, самого древнего в Лондоне.
— По-моему, самое древнее из четырех римских — кладбище в Смитфилде, — возразил Дойл. — Если не ошибаюсь, оно относится к четвертому веку.
— По большому счету не ошибаетесь, сэр. Однако мне доподлинно известно, что под Кармелит-стрит располагается еще более древнее захоронение, которое уходит под русло Темзы. И оно предшествует всем римским кладбищам. Причем захоронение это не просто языческое, оно появилось задолго до появления здесь римлян и было заброшено за века до того, как Иосиф Аримафейский доставил Святой Грааль в Гластонбери. Как мне рассказывали, кладбище залегает очень глубоко и является частью некоего забытого города. О его существовании практически никому неизвестно, за исключением… хм, ценителей древностей.
— И это известно великолепному Мертону! — воскликнул Табби. — Вы меня поражаете, сэр.
— Не стоит, — улыбнулся фальсификатор в ответ на любезность, однако тут же нахмурился. — Тем не менее я не могу сказать, что достаточно осведомлен. Так, всего лишь на основании расхожих слухов. Когда я был еще очень молод, в Британский музей принесли несколько предметов, предположительно найденных в том самом месте. Видите ли, тогда меня как раз повысили, назначив на должность заместителя начальника отдела закупок древностей. Для юного работника это была высочайшая честь. Однако я ни в коем случае не стал бы связываться с упомянутыми предметами. Расхищение гробниц — дело постыдное, которое я всячески осуждаю.