Направляется к довольно большому обжитому кораблю. Влезает на палубу. Садится. Делает глубокий вдох – готовится к медитации.
Долго не получается у него. Он чем-то растревожен, мысли мешают. Наконец приказывает себе:
«Это не тот человек.
Это не тот человек.
Сотри его из сознания.
Сотри его.
Смотри».
Прямо перед ним на носу корабля сидит чайка.
Чайка.
Чайка расплывается в пятно; пятно меняет цвет, из серого становится зеленоватым. Он видит горы, заросшие деревьями в белом цвету, озеро, над которым клубится туман, – прекрасное место. Место силы. Он устремляется внутрь этого пейзажа, ловит туман руками, потом разбегается и нагишом бросается в лазурные воды.
В это время чайка резко вскрикивает.
Не открывая глаз, он слышит на свалке чьи-то торопливые шаги. На этот раз это не мальчишки и не собаки.
Медленно открывает глаза: видит мента, взобравшегося на палубу и осторожно, стараясь не шуметь, приближающегося к нему. Но гнилая палуба под ногою мента все-таки хрустнула. Тот, ускорив шаг, хватается за бок, где висит кобура.
– Богданов?
С разных сторон на палубу карабкаются еще трое.
– Что вам нужно?
– Сука, тварь такая! – ликуя, кричит мент в лейтенантских погонах. – Протяни руки вперед, покажь ладони!
Тот протягивает – и мгновенно оказывается в наручниках.
Кабинет. Лейтенант потеет над допросом Петра Богданова.
– Ты ходил утром к адвокату?
– Да, вот его визитная карточка… Он оказался мелким человеком. Негодным для своей миссии.
– Как это – негодным? Уважаемый человек…
– Одни деньги на уме. Такому нельзя доверять…
– Между прочим, он предупредил нас о твоем визите.
– Тем более он стукач, а не адвокат.
– А ты что? Рабочих бунтовать вздумал? Справедливость искать?
– Нет. Я не занимаюсь справедливостью. Я йогой занимаюсь.
– Йогой? Ну, это еще хуже, – затянувшись, пускает дым Богданову
в лицо. – Тогда объясни, Богданов, почему к адвокату пошел именно ты? И говорил ему, кстати, о несправедливости…
– Потому что каждую мысль и каждый жест надо доводить до конца, – отвечает Богданов.
Лейтенант:
– Вот оно что! А вот такой жест пойдет? – Зло и хлестко бьет Петьку по щеке. – И вот так! – Бьет по другой. – Где Федька Панкратов?
– Не видел со вчерашнего дня.
– Вы ж друзья… Он к бабе своей пошел?
– Не знаю.
– Все ты знаешь… Где она живет, зовут как?
– Говорю: не знаю. Правду говорю.
– Чего желваками играешь? Не нравятся жесты мои? Но я до конца их доведу, запомни. Зашью тебя в статью, как в наволочку.
– За что?
– Раз задержали, значит, есть основания… Ты на свалке чего делал?
– Медитацией занимался.
– А-а-а, – ухмыляется лейтенант. – Это когда ты, значит, сидишь и воображаешь, что ты, тварь такая, пупок, а все остальные люди – козявки, и они – далеко-далеко… Но пойми – они рядом, Богданов. И всегда готовы протянуть тебе руку помощи. По роже тебе еще разок не пройтись – для вменяемости?
– Не стоит.
– Вот. Будешь говорить?
– Я все вам сказал.
– Мбозги, значит, компостируешь? Ничего, денек-другой с тобой поработаем – ты пореальнее все понимать начнешь… – Встряхивает в руке наручники. – А пока вот эти браслетики поносишь: они тебя от гордости пролечат.
Петька с интересом разглядывает лейтенанта.
– Вижу, правда: чтобы выжить в одном с вами мире, лейтенант, надо освободиться от последних цепей. От обыденного сознания.
– Чего ты все изображаешь, не пойму, – йогу своего? Тьфу! – снова выдыхает сигаретный дым Петьке прямо в лицо лейтенант. – Сознание… Сознание я тебе быстро вправлю. А цепи – не тронь. Вашему брату они необходимы, да и всем остальным… История это доказала. И чем дальше – тем необходимее. Как раз для сознания…
– А вы опасный человек, лейтенант.
– Такие, как ты, опаснее…
Открывает наручники, чтобы защелкнуть на запястьях Богданова, но в одном что-то заело ключ, он не открывается.
Голос Богданова:
– Опаснее?
– Конечно! – Лейтенанту удается наконец открыть второй наручник, но он для верности еще раз проверяет его. – Вот я – служу. А ты что? Медитируешь. И только поэтому, гаденыш, считаешь себя выше. Так ведь?
С открытыми наручниками в руках смотрит туда, где сидел Богданов; того нет. Смотрит кругом – нет.
– Твою мать! Куда он делся?
С изумлением еще раз осматривает свой рабочий кабинет – унылую, крашенную зеленой краской комнату для допросов. Бросается к коричневой, говнистого цвета двери, открывает ее. Унылый коридор – и никого.
– Черт! Дежурный! На пост, на пост!
Бросается к столу и набирает номер дежурного поста:
– Перов! Ну, не Перов – какая, хрен, разница?! Слышь – никого не выпускать! Всех вали на пол – по-любому! И ко мне!
Голос Богданова:
– Я здесь, лейтенант…
Лейтенант хватается за пистолет и орет в трубку:
– Он здесь, здесь! Сюда!
Беспомощно оглядывается. От несчастья и непонимания у него все лицо мокрое.
Он держит пистолет вытянутыми руками и переводит его то на стену, то на дверь.
Голос Богданова:
– Да положите вы пистолет, а то еще выстрелите…
– Кто тебя научил этим штучкам?
– Один калмыцкий лама.
– Что они могут знать, эти вонючие пастухи?!
– Да, выходит, кое-что могут… Успокойтесь, успокойтесь… Я дам себя задержать… Уф! Устал…
Темный силуэт Богданова прорисовывается на потолке; как он там держится – неясно. Как геккон, что ли? Потом он отлепляется от потолка и, шлепнувшись на стул, оказывается в той же позе, в которой сидел во время допроса…
Вбегает дежурный.
– Момент, проводишь гада в камеру…
Лейтенант, зло глядя на лицо, на руки Богданова, произносит:
– Не шути с этими цепочками, понял? Иначе я прикую тебя ими к стенке, стоя, дня на три. И это будет очень неудобно… Очень… И статью тебе пришью: «Сопротивление властям». Как надгробную плиту всю жизнь за собой таскать ее будешь…
– Вы же прекрасно знаете, что я уйду от вас, когда захочу, лейтенант…
– Еще слово – и ты пожалеешь…
Когда Богданова уводят, лейтенант утирает рукавом рубахи потное лицо.
– Вот сука, тварь какая… Все мбозги заговнил…
XIII
Самосделка. Большая, неряшливо рассыпавшаяся по волжскому берегу деревня. Неподалеку от воды – сарай вроде гаража. Две железные дверцы открыты, и там, внутри видна лодка.
– Цела, – говорит Федька, любовно похлопывая рукой по корпусу лодки – прогонистой, метров семь-восемь длиной. – Цела, голубушка.
– А я ее, как ты на козлы-т поставил, так и не трогал, – говорит тут же случившийся мужичок, хозяин гаража – немного вертлявый, все щупающий себя за подбородок тип с бледно-голубыми глазками и почему-то, несмотря на теплую погоду, в камуфляжном ХБ и такой же кепке.