Шайн добрался до кровати как положено приличному рабу, но затем приподнялся, дотронулся до ее руки, перевернул, прижался губами к запястью и отстранился, едва уловив неслышный вздох своей госпожи.
Затем вложил в ее ладонь рукоять плети:
— Прошу прощения, моя госпожа… Без фиксации, наверное, долго в меня играть не получится…
— Шайн, а ты уверен, что я вообще хочу в тебя играть? — нахмурилась Кэйт, смутно ощущая чувство вины перед парнем. Неужели до сих пор, после всего, ему в голову все равно приходит, что расстроенная госпожа всегда должна наказывать, независимо от источника раздражения? И что это за акт самопожертвования? Или паршивец прекрасно изучил ее за это время и понимает, что теперь-то она уж точно не использует эту плеть против него?
— Шайнэ? — позвала Кэйт, уже предвкушая увидеть лукавый прищур и обезоруживающую улыбку.
— Поиграем в другую игру, моя госпожа? Или баиньки? — поднял Шайнэйлиер голову, чтобы взглянуть в лицо своей любимой. Зелень прекрасных глаз, обычно такая яркая, сейчас потускнела. Взгляд казался уставшим, и веки припухли… Снова плакала… Из-за кого теперь? "Придушил бы обоих придурков…" — мысленно посетовал парень, но Кэйтайриона получила ожидаемую улыбку на его лице и, отбросив плеть, обиженно надула губы:
— Так нечестно, Шайн!
— Простите, госпожа, я не хотел… — обнял он ее колени, уткнувшись в них лицом.
— Врешь ты все, — улыбнулась Кэйтайриона, запуская пальцы в волосы покорно склоненной головы…
А покорно ли? Или специально прикидывается, встав сейчас так, выпрашивая ласку?
Впрочем, за одно то, что уходят эти противные грусть и печаль, уступая место уверенности, что раз Шайнэ здесь, значит, все будет хорошо, следует его поощрить.
Кэйт сжала ладони, собирая пряди волос в горсть, и с силой потянула назад, заставляя поднять лицо.
Ага, появилась настороженность? Не знаешь, что дальше? И правильно… потому что сил после всей нервотрепки, переживаний и невеселых раздумий, осталось только на сон.
— Набери ванну, — велела она, сообразив, что надо отправить его пока с глаз долой, чтобы не слишком заострял внимания на разбросанных смятых листиках. Раб и так понимает про нее слишком много, зачем давать лишний повод?
— Масло или пену? — спросил Шайн, поднимаясь.
— Без разницы, иди-иди уже…
Как же Шайн обожал, когда Кэйт принимала ванну… расслабленная, разморенная в теплой воде… разрешавшая себя вытирать и нежно ласкать губами везде-везде…
Вот и сейчас госпожа поднялась, струйки воды прозрачными змейками заскользили вниз по восхитительно гладкой из-за растворенного в воде масла коже. Руки так и тянулись погладить сокровище, которое он получил возможность созерцать… А если собирать эти капельки влаги губами…
— Шайнэ, — рассмеялась девушка, вырывая его из состояния полутранса, — очнись… Может быть, уже подашь полотенце или ждешь приказа, раб?
Ага, "очнись"… Когда предательски дрожат пальцы, и приходится следить за дыханием, чтобы не хрипеть, выдавая свое возбуждение. Хорошо еще, что госпожа не подкалывает его насчет целомудренно обернутого вокруг бедер полотенца, хитро запахнутого так, что под ним не заметно — он снова не контролирует стояк.
— Ну ладно, так и быть, — милостиво кивнула она, положив ему руки на плечи, — можешь подержаться…
Шайн тут же положил свои ладони на узкую талию, прижимаясь губами к животу, лихорадочно соображая, куда двигаться — вверх или вниз? И там и там — масса преимуществ и интересных местечек для его языка и губ…
Все-таки опустился ниже, выцеловывая дорожку к вершине треугольничка, не забывая приласкать паховые складочки, чувствуя, как Кэйт сильнее вцепляется пальцами в его плечи. Настаивать нельзя, она любит контролировать ситуацию, поэтому не спешил, чуть-чуть надавливая на бедра, чтобы раскрыть их и получить наилучший доступ к вожделенной цели, ожидая — разрешит ли?
— Шайн, я спать хочу, — голос госпожи прозвучал неубедительно, но раздражать не стоило.
Парень подавил вздох сожаления, и отстранился, лишь ладони все еще касались ее стройных бедер, и, поднимаясь, он заскользил вверх по бокам, словно очерчивая контур точеной фигурки.
Когда выпрямился, его глаза оказались на уровне блестящих смеющихся глаз, и Кэйтайриона потянулась губами к его рту, но не поцеловала, а выдохнула прямо в губы: "А, может, и не хочу", — и опустила ресницы, разрешая продолжить.
— Вы так непостоянны в своих желаниях, моя госпожа, — съехидничал Шайн, и тут же подсластил пилюлю: — именно за это я вас и обожаю…
— Подхалим, — хихикнула девушка, — мне так плохо, а ты еще и смеешься надо мной, несносный раб…
— Я просто жду приказа, чтобы сделать вам хорошо, — чувствуя, что сейчас он может позволить немного подразнить ее, шепнул Шайнэйлиер, снова опускаясь на колени.
Горячее дыхание щекотало кожу, но он лишь прижался губами к тонкой полоске волосков, и не спешил работать языком.
Кэйт переступила в воде, расставляя ножки чуть шире, подалась вперед.
Шайн лизнул приоткрывшуюся щелочку, едва задев маленький бугорок, и тут же поднял лицо, ожидая приказа.
Вот эти его чувственные игры вызывали в ней странное ощущение недовольства и разливающегося теплой волной по телу желания продолжить немедленно. Колени подкашивались, и Кэйтайриона сердилась на себя, что просто тает в его руках, как восковая свеча.
Сейчас их можно было купить только в магазинах, торгующих раритетом и всякой экзотикой. А когда-то они служили источником освещения помещений, использовались в храмах, при проведении обрядов… При этом были совершенно не функциональны — слишком пластичны, нагреваясь от тепла ладоней, довольно быстро сгорали, обжигая пальцы каплями оплывшего воска, и странно пахли медом, будоража не только обонятельные, но и вкусовые рецепторы. Это неправильно! И так здорово…
— Шайн! Прекрати издеваться, а то накажу! — повысила девушка голос, стараясь заглушить в себе эту противную зависимость от его решения, которую пора бы искоренять… но все как-то не хочется… и, кстати, про восковые свечи… надо бы наведаться в магазинчик и накупить сувениров. При воспоминании о том, как прозрачные обжигающие капли быстро застывают, стягивая кожу на подушечках пальцев, становясь матовыми, у Кэйтайрионы возникла вполне определенная "картинка", как можно использовать эти атрибуты древнего культа в своих интересах.
— Вы в своем праве, моя госпожа… — мурлыкнул Шайн, еще раз скользнув языком по призывно открытым складочкам, подхватывая Кэйт под попку. — Только лучше продолжить в кроватке, ведь вы это хотели мне приказать? Я угадал?
Подняв голову, он посмотрел в лицо госпоже снизу вверх. И такой взгляд… кристально-честный, заискивающий… Разве можно на него сердиться?
— Повезло, — хмыкнула девушка, сдаваясь. — Так и быть, прощаю…
Обессилено раскинувшись на подушках, Кэйтайриона облизнула пересохшие губы, стараясь восстановить дыхание и раздумывая, послать Шайна за соком, чтобы смочить горло, или нет? Решила, что не хочет его отпускать от себя даже на время, и потянула раба за волосы, чтобы он поднялся выше.
Шайн выдохнул, отлепил мокрую от выступившей испарины щеку от теплого мягкого живота девушки и покорно пополз вверх. Навис над ней, опираясь на руки, стараясь, чтобы стояк не касался ее тела. Госпожа еще ни разу не упустила случая поиздеваться над его неумением справляться с этим недоразумением. Так было только с ней, и, кажется, ее это больше не раздражало, как в первые дни, а наоборот — смешило, заставляя его краснеть и чувствовать себя мальчишкой первого года обучения в Джордане…
Кэйт обняла его одной рукой за шею, второй — за талию, и притянула ближе, прижимаясь всем телом. Вся "конспирация" насмарку — конечно, она сразу же почувствовала, что у него снова "проблемка".
Но вдоволь посмущаться своему рабу девушка не дала и, найдя его губы, потребовала поцелуй. Разве Шайнэйлиер мог отказать своей Богине?