После того, как Дэйн и Нэйклийанэ увели Айкейнури, все женщины выразительно перевели взгляд на Эйна.
Скручивать что-то внизу живота в тугой жгут возбуждения начало еще несколько минут назад, когда понял, что вот-вот все начнется. Сейчас надо было только сильнее сконцентрироваться и затянуть этот жгут так, чтобы бедра раздвигались и член уже начинал твердеть, но назвать это настоящим стояком еще было нельзя. И… Кто бы догадался вывести сестру из комнаты?! Умению Клаусийлии Эйн доверял всецело, но уйти в мазотранс в присутствии Айрин у него может не получиться. Тля!
Умоляюще посмотрел на сестру и показал глазами на дверь, ну давай же, любимая! Девушка изумленно приподняла брови… Обидится, тля! Шестьдесят плетей в полном сознании? Какая хуйня, прости меня, Матерь Сущего!
Ледышка страха начала увеличиваться в размерах где-то в области груди и упала в ноги огромным тяжеленным булыжником.
Эйн просто физически ощущал, как начинает излучать манящую всех нормальных женщин Венги смесь возбуждения, страха и покорности тому, что сейчас должно произойти. Шестьдесят плетей без мазотранса… Матерь Всего Сущего, помоги мне выстоять.
— В позицию, раб!
Если у Кэйтайрионы, когда она говорила с Айкейнури, в голосе звенела сталь, то Клаусийлия говорила спокойно, негромко, но пробирало аж до кончиков пальцев на ногах.
Обхватил руками скамейку, замер. Дэйниша рядом нет, Айрин не догадается, Кэйтайриона… Слишком погружена в свои переживания об Айке и ей не до него. Клаусийлия точно не будет заморачиваться на фиксации. А если не привязать, то, как только расслабишься, тело начнет скользить по скамейке, значит, точно рассчитанный удар может попасть под другим углом и порвать кожу. Рубцы по всей спине? Даже с учетом волшебных свойств иши, все равно тонкие полосы-шрамики останутся с ним навсегда. Значит еще один аргумент в пользу того, чтобы оставаться в сознании.
Внутри начала прорастать дикая жалость к себе, любимому, вдруг, совершенно неожиданно, оставшемуся наедине с будущей болью. Какое-то иррациональное чувство, из далекого подросткового прошлого. Когда вместе соединялись он, госпожа и инструменты для воспитания. И все его попытки покинуть тело и уйти в подпространство жестко пресекались.
Тля! Ведь уже почти тридцать… А внутри по-прежнему где-то живет этот шестнадцати-семнадцатилетний напуганный парнишка, застывшим болванчиком, смотрящий на разложенное перед ним богатство, из которого ему самому надо выбрать три или четыре инструмента для развлечения на сегодня. А госпожа, мать его жены, к слову, будет ласково шептать: "Ну давай же, умничка, выбирай. Хочешь вот этот? Смотри, какой твердый, толстый, ребристый. Тебе понравится. Возьми его, почувствуй, как он вибрирует!", и он загипнотизированным птенцом будет брать эту мощную дубину и…
Кто-то плотно пристегнул его руки друг к другу. Эйн вынырнул из кошмара воспоминаний и, открыв глаза, увидел Вила.
— Не волнуйся, Верхний, я сейчас уведу госпожу…
— Спасибо! Вил, котенок, ты только и сам тоже не возвращайся…
— Нет, я — вернусь. И буду рядом, чтобы быть уверенным, что с тобой все хорошо. Не думай обо мне. Просто ты же видел, что было с Айком? Я рехнусь под дверью и все равно буду смотреть в щелку. Не думай обо мне…
— Вы закончили прощаться? Завещание диктуешь, Эйн? Не переживай, выживешь! Твой щенок, когда еще был моим, получал гораздо больше, чем шестьдесят, и живой и целый, как видишь.
Оба парня внутренне вздрогнули, потом Вил пошел к Айрин, молча взял ее за руку и повел к выходу. Девушка, в шоке от такой наглости, даже не подумала сопротивляться. Эйнри, услышав хлопок двери, закрыл глаза и позволил себе расслабиться. Свист, удар, пауза. Свист, удар, пауза… Вжи-их-бум-тадада. Вжи-их-бум-тадада.
Жгут возбуждения почти полностью скрутил внутренности, такое ощущение, что внутри какой-то раскаленный сладкий штырь, на который его насадили сразу до макушки. И хочется скользить по этому штырю бедрами, насаживаться и соскальзывать, насаживаться и соскальзывать…Вжи-их-бум-тадада. Вжи-их-бум-тадада.
В полузабытьи почувствовал, как ему раздвигают ноги. Мозг сразу напрягся, слух вернулся, песня плетки стихла, жгут внутри скрутил так, что ни о каком контроле речи уже не было… Но, пока мозг напряженно сканировал обстановку, тело послушно среагировало и… Наслаждение от оргазма запуталось в жгучей боли, тоже давно забытое чувство… Когда твой член просто сплющивает под ногой, или, как сейчас, под рукой госпожи и ты, раб природы, которая, тля! тоже ведь женщина, кончаешь, теряясь и путаясь между наслаждением и этой, сводящей с ума болью.
Тут же на спину опустилась плеть:
— Пятьдесят один! Считай сам, раб!
— Пятьдесят два…
— Как положено считай! Этот удар придется повторить.
— Пятьдесят два. Спасибо, госпожа!.. Пятьдесят три. Спасибо, госпожа!.. Пятьдесят девять. Спасибо, госпожа… Шестьдесят. Спа… Спасибо, госпожа!
Матерь Сущего, какое счастье, что Вилкин увел Айрин… Трамплинг, потом это…
— Эйн, ты в порядке? — тихий голос жены где-то рядом. Да, надо было и ее вывести, мало ей переживаний за Айка…
— Нормально все, госпожа, спасибо.
— Эйн… — в голосе Кэйт послышались слезы. — Я серьезно тебя спрашиваю!
Подавив в себе нервно-истерический смех, постарался передать словами и голосом, что его состояние максимально возможно приближенно к нормальному.
Вилайди в это время освободил руки и помог встать…
— А поблагодарить за урок, раб?!
Тля!!! Матерь Сущего! За что?..
Опустился на колени, лицом в пол, обреченно понимая, что обратно его придётся поднимать и ставить на ноги Вилу.
— Спасибо, госпожа, за то, что потратили на мое воспитание свое время.
Госпожа Клаусийлия подошла к стоящему на коленях парню, подняла его голову за волосы с такой силой, что глаза Эйна широко распахнулись от боли:
— Можешь же быть хорошим мальчиком, когда постараешься?
— Да, госпожа.
— Надеюсь, ты запомнил урок?
— О, да! Госпожа…
В это время в комнату вернулся Дэйниш, оценил обстановку, принял из рук Вила Эйнри и повел того в комнату, где уже лежала предыдущая жертва.
Глава 30
(Авторы — Смирнова Ирина и Grazing cockroaches)
Вил очень хотел побежать следом за Эйном, посидеть с ним рядом, а лучше полежать, уткнувшись носом ему под мышку. Верхний всегда хихикал над этой его привычкой, потому что точно так же себя вела госпожа Айрин.
— Совсем ты у меня еще малек, Вилкин…
Вилайди честно пытался вести себя как взрослый, ведь ему уже скоро девятнадцать. Со всеми остальными — получалось, даже Лейхио стал относиться к нему более уважительно, а с Верхним… Он даже в мыслях по-прежнему не может назвать его по имени.
Он для него как пограничная полоса, между кошмаром у госпожи Клаусийлии, борделем — и нормальной жизнью. Конечно, пожалела его тогда госпожа Айрин, но… В его затопленном любовью мозгу все равно теплится вера, что Эйн купил бы его и без госпожи. Он ведь такой добрый, точно купил бы.
Да, побежать вслед и убедиться, что все хорошо… А, главное, успокоиться самому, как бы это не эгоистично звучало. Потому что каждый из этих шестидесяти ударов плетки он как будто прочувствовал собственной спиной. Особенно — учитывая, кто выступал в роли воспитателя.
Но Верхнего повели к Айкейнури. И если он сейчас вбежит к ним в комнату, то может увидеть… То, что видеть абсолютно не хочется. Верхний, трахающий Дэйна — зрелище уже привычное. Но Айка… Нет, лучше просто не знать, не думать и не знать.
— Вилайди, котенок, не расстраивайся…
Госпожа Айрин ласково провела большим пальцем у него по щеке, от крыльев носа, по скуле вниз, к подбородку. Ей почему-то всегда нравилось гладить его именно так. Не полной ладонью, как остальных. Казалось, она смахивает у него с лица веснушки. Обычно в этом жесте была нежность старшей сестры, но сегодня…