С актерами-девушками и женщинами было сложнее, потому что одно дело сдать не часто используемого в гареме раба, обладающего каким-то талантом и получать за это постоянно небольшую сумму (хотя Первая госпожа планировала основную массу актеров просто выкупить), а совсем другое — выступление на публике женщины. Понятно, что Кэйтайриона и Айрин не будут позорить свои Дома, но молодые хозяйки могли бы… Значит тоже кастинг и разовая оплата участия, если взята на роль.
Конечно, выгоды от всего этого безумства у Первого Дома практически не было, больше всего это подходило под древнее определение понятия меценатства. Но зато это было интересно и весело. А еще континетальным средствам информации это увлечение можно было очень неплохо прорекламировать. К тому же сразу столько рабочих мест для мужчин после тридцати — от осветителя и уборщика, до музыканта или актера.
Обе женщины были так довольны своей идеей, что даже смурлыкали вдвоем их любимую, еще с лагеря, песенку.
Теперь только надо было продумать, как преподнести эту идею двум девочкам, чтобы они прониклись счастьем, нежданно свалившимся на их головы и благодарно предоставили большую часть своих гаремов на первое время. Ведь у них там были и сценарист, и режиссер, и поэт, и хореограф. Композитора вот только своего не было.
Узнав, следующим утром, от проезжающей мимо и заехавший попить тайшу, Клаусийлии, что Первый Дом размышляет над созданием театра, и даже вот здание в пригороде купить ее попросили, Айрин так загорелась идеей спихнуть со своих плеч работу с пьесой, что упросила госпожу Альцейкан, предложить Первой госпоже Венге на этот месяц своих и Кэйтайрионовых мальчиков. Пусть они уже сразу обживаются на новом месте, репетируют, ездят, как на работу, на большой аэробуске. С утра, после завтрака и, если их там будут кормить обедом, то часиков до четырех-пяти, чтобы успеть приехать домой, привести себя в порядок, отдохнуть и идти ужинать.
Клаусийлия покивала, обещала обязательно обсудить это с подругой, и уехала по своим делам. Во Дворец. Сообщить, что с завтрашнего дня можно будет начать перестраивать свежекупленное здание под театральные нужды.
Со следующего дня, почти неделю Вилайди, Рэйнильяш и Дэйниш, в качестве финансово-экономического эксперта, проводили в здании будущего театра. В первый день они распечатали план здания и облазили все закоулки, даже чердак и подвал. Отметили где надо ломать стены, а где строить перегородки, какие шторы будут в гримерке Рэйя и какой высоты должна быть сцена. После чего повторили этот пробег уже с руководителем команды спецов-строителей, а список требуемых предметов интерьера распечатали и всучили помощнице Первой госпожи. И к ужину, пыльные, голодные и довольные приползли домой. Следующие два дня они ездили только проверять результаты работы строителей, а на третий руководили командой граций, мелькающих по зданию то со стульчиком, то со шкафом, то умотанными в шторы, то трудолюбивыми муравьями прущих занавес. Потом были техники с экранами, электрики и осветители, и, наконец, через неделю, театр был готов.
Пьесу решили поставить из популярных местных, потому что времени на какие-то извращения, переделки и постановки уже не было.
Но вот танец после пьесы…
Выбирая произведение, Вилайди и, сначала "игры" в театр, снова переехавший к Вайнгойртам, Рэйнийляш, пересмотрели и отмели целую кучу постановок. В итоге, сошлись во мнении, что звучащая в "Болеро" Равеля искра, заставляющая срываться с места и включаться в действие — это именно то, что им нужно.
На старушке-Земле, куда тянулись их корни, существовало слишком много всего. Но этот испанский колоритный фольклор, отличная хореография, движения, полные внутренней силы и страсти под аккомпанемент гитары и барабана, где сами танцующие, дополнительно, отбивали на кастаньетах сложные ритмические фигуры, сплетающиеся в необычайно прихотливый узор… Это все вместе было чем-то таким волнующим и пьянящим, почти гипнотическим, хотя сам танец был построен всего на двух, упорно повторяемых без всякого развития, темах. Здесь не было ярко выраженных переходов в разные тональности, смены гармонических красок. Танец получился в очень сдержанном темпе, совершенно неизменный как мелодически, так и гармонически, и ритмически, причем ритм непрерывно отбивался барабаном, наращивая эмоциональное напряжение. И единственным элементом разнообразия, было вносимое оркестром крещендо. И это повторение звучащих тем, чем-то напоминало арабскую вязь…
Парни решили, что будут производить захват внимания постепенно. Сначала они начнут свой танец, практически в фоновом режиме, пока госпожи будут спокойно есть, пить и переговариваться за столом, продолжая обсуждать особо интересные и волнующие моменты на Совете. Потом женщины начнут заинтересованно прислушиваться, и, постепенно, наваждение ритма должно будет полностью захватить их.
Причем и сам сюжет танца должен был быть построен по такому же принципу. Одинокий танцор и некое количество погруженных в себя людей. Но потом в народе возникает интерес, больше, еще больше, и вот, наконец, все сосредоточены только на танцоре, все внимание поглощено им одним. А изобразить подобную вакханалию можно, представив, что действие происходит в Космопорте.
Планируемое зрелище, действительно, должно было быть изумительным. Ведь за основу они взяли постановку, знаменитого, и столь полюбившегося Вилайди, Мориса Бежара. Только вот хотелось чего-то еще. Возможно световых эффектов…
Мальчики дали волю фантазии, чтобы создать настоящий танцевальный спектакль, в котором найдется место для любых, даже самых смелых экспериментов. А, главное, можно будет солировать вдвоем, устроив очередное танцевальное состязание. Естественно, у каждого из парней была причина продемонстрировать свое умение тем, в чьем внимании они были заинтересованы. И, если все получится так, как они задумали, очередной набор "сладких пряников" будет им обеспечен…
Вырвавшись на волю из венговской обыденности, забыв обо всем, не думая о завтрашнем дне, парни полностью погрузились в танец. Чувственный, страстный, неумный до исступления в своем неистовом порыве… Это был танец тех, кто знает, как сладка и мучительна любовь, кто умеет слушать ритмы сердец, у кого сумбур в душе, восторг и блеск в глазах. Отчаянная смелая мудрость раба — он не принадлежит себе и все, что он может себе позволить — страдать, танцевать и петь, среди себе подобных, ведь вся его жизнь во власти госпожи, а потому он смиренен с ней, но неистов и страстен в танце, где его ничто не сдерживает, никакие рамки и запреты. И если нет любви, привязанности, огня в душе, смысла жизни, то все напрасно, и тридцать лет — так мало… Танец мотылька-однодневки. Танцевать так, как будто это не выступление среди элиты венговского общества, так, как будто ни одна госпожа не должна это увидеть.
Импровизация, основанная на классических элементах, выразительные телодвижения, жестикуляция, особенно движения рук, живущих, кажется, самостоятельной жизнью, вычерчивающих замысловатый узор — зашифрованное послание, тем, кто сумеет понять.
Главное соблюсти ритм — относительно быстрое или относительно медленное повторение и варьирование основных движений. И рисунок — сочетание движений в композиции…
С этим парни справились достаточно быстро, определившись с тем, что именно они хотят показать, а дальше позвали на репетиции, которые уже проводили в здании театра, независимых зрителей…
Вернее, условно "независимых", вот Дэйниша точно можно было считать таковым, но уж точно не Эйнри, пребывающего в состояние некоего внутреннего разлада — ему, конечно же нравилось все, что делал его котенок, но Рэй… Этот одаренный талантом поганец! Его техника — степень владения телом и мастерство в выполнении основных па и позиций, были явно лучше, ведь прежние госпожи не скупились на его обучение. Эйну иногда казалось, что Рэйни затмевает Вилайди, и он невольно начинал переживать и придираться к котенку, вместо того, чтобы поощрить похвалой.