— И пусть Изнанка пожрёт эту проклятую девчонку! — яростно шептал Уоренгейт.
В столице крутился вихрь смуты, а в самом центре Чёрного Квартала Фред Эванс, склонившись над замусоленной картой города, начинал свою войну. Сегодня он, подобно генералу, назначал командующих, составлял план сражения и распоряжался войсками. Фред имел на это право — во дворе и на прилегающих улицах собралось шестьсот человек — шесть сотен вооруженных и отчаянных бойцов. Некоторые носили шрамы — следы от пережитой «королевской бойни». Все они хотели крови — и Фред Эванс больше остальных.
Взрыв в центре города не заставил его изменить план.
— Да оглянись ты! — кричал один из помощников, показывая в окно на залитую огнями далёких фонарей столицу — Город уже наказан! Там десятки погибших.
— Нет! — ярость исказила лицо Фреда — Я — вот кто должен их убивать! Меня они должны видеть перед смертью! Десятки погибших — недостаточная кара! Я зажгу весь Прайбург!
Ошеломленный этой вспышкой, в которой чудилось надвигающееся безумие, помощник попятился.
— Как ты, Служитель, отнесёшься к их убийству?
Один из присутствующих, одетый в рясу, с трясущейся головой и искалеченной левой рукой, улыбнулся и оглядел командиров.
— Не волнуйтесь, братья, мы лишь отправим их души к Свету.
— Или к Изнанке.
— Тогда тем более жалеть не стоит.
Фред расхохотался, а за ним и остальные.
— Клянусь Бездной, мне по душе такие рассуждения!
И тут на одной из крыш замерцал свет. Фонарь, которым Фред снабдил дозорных, мигнул, погас и снова мигнул.
— Солдаты, — прошептал тот, кто молил о мире. Все бросились к окнам, вглядываясь в вечерний сумрак. И отчётливо уловили присутствие врага. Вдалеке звучали команды, двигались цепочки огней и множество теней прыгало по стенам лачуг. Фред впился взглядом в разворачивающиеся ряды, такие далекие, но от этого не менее опасные.
— Нет, нет, нет — шептал он, отступая в глубину комнаты — Этого не может быть. Всё не может так кончиться! Я должен им всем отомстить.
Прочие командиры не отрывали глаз от тёмных улиц.
— У нас сотни людей, — продолжал лихорадочно говорить Эванс — Мы вооружены! Им нас так просто не одолеть. Слышите!
Остальные, замерев, в страхе уставились за спину своего главаря.
— Ты совершенно прав — голос, раздавшийся из темноты, напугал Фреда. Он стремительно обернулся и увидел молодую девушку с развевающимися серебряными волосами.
— Кто ты? — выдохнул он, уже зная ответ.
— Я послана тебе в ответ на твои молитвы — звонко сказала она, не обращая внимания на остальных — Я помогу тебе воплотить твои мечты.
Мягко ступая по скрипящим доскам, она подошла к Эвансу вплотную и вгляделась в его глаза. Фреду показалось, что он сам очутился внутри зелёного омута.
— Твои самые заветные мечты, — повторила девочка и взяла бандита за руку — твоя самая страшная месть, твои самые тёмные мысли — всё это я исполню!
В наступивших сумерках выделялся каждый пожар. Горели дома в Центральном районе. Горели в Новом городе и Низком. В Чёрных Кварталах пламя бушевало особенно сильно. Рейдел, Айрин и Элирия стояли на балконе, разглядывая город.
— Что же там происходит? — Кейсар повернулся к Айрин — Ты знала, что так будет!
— Я лишь предчувствовала, — покачал головой Аури — Но нам нужно готовиться.
Она вернулась в зал и достала копьё. Элирия, не желая отставать, взяла в руки своё изящное ружьё. Шевалье, глядя на них, испытывал смешанные чувства. С одной стороны, все эти приготовления выглядели нелепо — они находились в доме под защитой солдат, в районе с лучшей охраной. С другой — он и вправду никогда раньше не видел, как бунтуют в городах. Аури поймала его растерянный взгляд и истолковала его по-своему.
— Забери их всех Бездна, — девочка направилась к двери — Теперь-то они должны дать тебе оружие.
И тут раздался громкий, требовательный стук в ворота.
Оставив гвардейцев на улице, граф зашёл в дом. На втором этаже горел свет, и Уоренгейт, полный волнения, поспешил туда. Предчувствие не обмануло графа. Стоя возле накрытого стола, его ждала Валери. В длинном облегающем тёмно-красном платье, вышитом цветами под «чёрное золото». С аккуратно прибранными волосами, заколотыми сияющей драгоценной брошью. И с таким длинным разрезом на платье, что, когда она шагнула к Уорегейту, он увидел её оголённые ноги. У него сладко заныло в груди. Она стоила всех безумств и глупостей, совершённых этим вечером.
— Присаживайтесь, граф, — девушка отодвинула один из стульев.
На столе стояли закуски, две бутыли вина и аккуратно разложенная посуда на двух человек.