— Значит, вот как, — несмотря на всё самообладание, Даниэль почувствовал, как начинают дрожать руки. Боясь, что силы покинул его, он зашагал к помосту. Из толпы не раздалось ни слова, ни крика, и это молчание яснее всего показывало настроение людей.
Лишь поднявшись на помост, Хаш поднял голову и увидел короля. В окружении советников Веласкер стоял на галерее над воротами и наблюдал за казнью. Архиепископу развязали руки, и он, разминая кисти, оглядел площадь. Люди стояли так плотно, что казалось, будто перед ним сплошное море голов с горящими глазами. Они всё также сохраняли молчание. Даже здесь, на пороге смерти, Даниэль чувствовал их веру — и свою силу. Он знал, что стоит прокричать слово — одно только слово, о спасении, или о мщении, или даже простое благословление — и толпа кинется на солдат, и начнется кровавый бой. Но Архиепископ знал и то, что будет мёртв прежде, чем его спасут. Так зачем же эта бессмысленная бойня? Следующему служителю, кто проложит новый путь, будет легче без неё.
Палач, подойдя сзади с верёвкой, застыл в ожидании. Лишь когда Даниэль кивнул ему, он накинул петлю на шею осужденного и аккуратно подтянул её. И даже в этот момент надежда и жажда жизни не покинули Архиепископа. Он вознес последнюю молитву Свету, прося о спасении.
Палач дернул рычаг, под ногами служителя распахнулся люк, и тело закачалось на верёвке. Раздался громкий хруст, несколько секунд Хаш сохранял неподвижность — а потом началось то, о чём Велингвар рассказывал Валери. Свет в крови Архиепископа начал отчаянно бороться за жизнь — и на глазах потрясённой толпы тело служителя задёргалось, извиваясь в петле. Несколько бесконечных минут несчастный бился в конвульсиях, издавая ужасные хрипы. Палач замер позади, не зная, на что решиться. В толпе раздавались мольбы о милосердии, рыдания и проклятия в адрес короля. Волнение всё нарастало, солдаты крепче сжимали ружья, из ворот замка спешно выходили новые ряды. Наконец тело перестало дергаться, и замерло. Король и приближённые удалились с галереи. Но народ не расходился до самого вечера.
— …вот так это и произошло — закончил Холдгрейв, поведав о том, что знал сам.
— Значит, король повесил Архиепископа, — прошептала изумленная Аури — Но как же Церковь?
— Говорят, при посредстве герцога Йоркдейла король заключил соглашение с Архиепископом Митендории. Ему не предъявили обвинений и позволили покинуть королевство, а он в ответ отрёкся от своего служителя.
Только теперь Айрин заметила печаль в голосе Холдгрейва.
— А как вы, господин барон? У вас всё хорошо?
— Почему ты спросила?
— Вы выглядите расстроенным.
— Да, так и есть, — кивнул Холдгрейв — Я потерял старого друга.
Барон вздохнул, и Айрин не решилась расспрашивать дальше.
— Хорошо, — Холдгрейв поднялся и направился к двери — Раз мы пришли к соглашению, то я возвращаю твоих посетителей. И, кстати, — он обернулся — завтра мы встретимся с королём.
Из гостей остался один Велингвар. Он зашёл в комнату с бумажной коробкой в руках и поставил её прямо перед Айрин. Та тут же сдернула крышку — внутри оказалось именно то, что она ожидала увидеть.
— Отправил Валентину и Элирию спать — сказал барон, пока Айрин набивала рот пирожными — Они почти днями напролёт дежурили возле тебя.
— Знаете, — с наслаждением пережёвывая угощение, проговорила Айрин — Я так и не спросила, как у вас дела? Что с вами вообще случилось?
— О, я легко отделался, — махнул рукой Велингвар и подошёл к окну — Учитывая общее состояние дел. При других обстоятельствах мне, пожалуй, грозила бы тюрьма, но сейчас у них хватает обвиняемых.
— А что же, всё-таки, произошло? — Аури перестала жевать и внимательно посмотрела на барона.
— Ничего особенного, — отвечал барон, глядя в окна — Просто король и Церковь больше не единое целое.
— Как и в Итании, Антиохии и Эйгоне — отозвалась Аурин.
Барон, обернувшись, посмотрел на девочку и кивнул.
— Совершенно верно — подтвердил он — Как в Итании, Антиохии и Эйгоне. Странное совпадение, не правда ли?
На мгновение Айрин захотелось сказать, что она думает на самом деле, но из глаз барона на неё смотрела тьма, и девочка прикусила язык.
— Не знаю, — покачала она головой — На Свете всякое бывает.
— И то верно, — усмехнулся барон. Он вернулся к постели и присел на край — Кстати, ожидай скорого приглашения на свадьбу. Весной я женюсь на Валентине.