Видела Айрин и других детей. Они стайками прогуливались вдоль улиц, или бегали вдоль улиц, или собирались на площадях, у фонтанов или в парках — в общем, их было много, и они были повсюду. Ни разу Айрин не подошла к ним. Ей отчаянно хотелось присоединиться, наблюдая, как весело они проводят время, но она даже не представляла, что нужно для этого сделать. Просто подойти? Поздороваться? А дальше? Эти дети казались довольными и счастливыми, и Айрин казалось, будто такой радостью запросто не делятся.
— Вас бы, скрабов пустоголовых, собрать и пустить в дело — говорила Сильва на любое упоминание о детях — Да ведь вы такие миленькие, жалеют вас. Уж у меня бы вы узнали!
Она была такая практически с каждым, кто к ней обращался. Любезной тетушка Сильва становилась лишь с Балтом, управляющим фабрики, но уж тут она не знала меры.
— Ох, Тело и Дух! Это же господин Балт! — кричала она, едва завидев его на пороге — Проходите, проходите — мы как раз говорили, как вы все тут здорово устроили.
Господин Балт стоял на второй сословной ступени и к окружающим относился безразлично-снисходительно. Толщиной он мог поспорить с любым бароном. О том, чтобы Балт, едва помещающийся в коридоре, зашёл в каморку к Сильве, и речи не шло. Он становился у одного из окон и задавал вопросы касательно жизни рабочих. Тетушка Сильва, не убирая улыбку с лица, подробно отвечала на каждый из них. Всегда наступал момент, когда господин Балт, тяжело вздыхая, начинал жаловаться на усталость.
— А может, немного согревающего? — тут же предлагала Сильва — У меня знакомец привез с Эйгона!
— Ну раз с Эйгона — великодушно соглашался Балт — То не могу отказать. Есть у меня, знаете, слабость ко всяким диковинкам.
Они шли с тетушкой в столовую и там разливали и пили «согревающее». После второго стакана господин Балт начинал рассуждать об окружающих, а старуха, охая и ахая, поддакивала ему. Конечно же, если Балт встречал Айрин, то доставалось и ей. Управляющий начинал с упреков молодого поколения вообще и постепенно доходил до недостатков Айрин в частности. Количество этих недостатков зависело от количества выпитого «согревающего».
— Да и не говорите — поддакивала тетушка — Целый день ходит и бездельничает. Как псилов безголовый, все носится.
— А ведь господин барон даёт ей шанс помочь матери — с укором говорил Балт.
— Они сейчас все такие, родителей не жалеют. Каждый месяц за неё по восемь монет отдают, а она и пальцем не шевельнёт.
В начале своего проживания Айрин просила мать дать ей какое-нибудь задание, но при первых её словах Линария гневно сдвинула брови.
— И слава Четверым, что тебе не приходится ничего делать. Этот проклятый Лес и так научил тебя лишнему. Гуляй по городу и радуйся жизни — она обняла дочь и прижала к себе — Ты же ещё совсем ребёнок! А про работу на фабрике и думать не смей!
Так что девочка и глазом не вела на эти попреки.
Каждую пятницу внизу оставляли почту, и каждый раз там было письмо от отца. Вечером, перед сном, Линария читала его дважды, вставляя собственные замечания, и Айрин казалось, что будто бы отец тут и спорит с матерью. В эти дни девочка засыпала счастливая.
Удивительно, но в городе нашлись места, где воздух был хуже, чем обычно. К ставшему привычным смраду и дыму прибавлялись кислые и едкие запахи. Одно из них находилось возле высокого купола на окраине. Айрин, осматривавшая город, забрела сюда, следуя за странного вида мужчиной, который шел, шатаясь по всей ширине улицы. Он был грязным и вонючим, но в его вони было что-то знакомое. Подойдя поближе, Аури поняла — скрабы. От него пахло их слизью. Айрин вдруг подумала, что где-то здесь есть подземный ход прямиком в Пасти, и решила выяснить, так ли это. В куполе, к которому привел её бродяга, и впрямь было отверстие, напоминающее пещеру. Айрин подошла и увидела, что там лестница, уходящая вглубь. Девочка бесстрашно начала спускаться.
Ступеней оказалось довольно много. Они привели её в зал из красного камня глубоко под землей. Помещение хоть и было просторным, но казалось тесным из-за собравшихся здесь людей. Они были грязными, они воняли, они лежали и валялись, сидели у стен и посреди зала, стояли у стен, порознь и сбившись в кучки. На другом конце зала были тёмные провалы, уводившие ещё дальше.
Айрин стояла на ступенях, осматриваясь и не осмеливаясь зайти в зал, пока кто-то сзади не втолкнул её. Она стремительно обернулась, но это был очередной грязный бродяга. Убедившись, что никто к ней не подходит, Айрин двинулась к проходам. От них воняло ещё хуже, чем от собравшихся. Стараясь дышать ртом, Айрин зашла в тьму. Там оказался коридор длиной в двадцать шагов, который вывел её в просторный круглый тоннель, уходящий в обе стороны. Тут не было ни души. По дну тоннеля, напоминавшего гигантскую трубу, тёк мутный поток. Но главное — здесь был свет. В потолке были вделанные фонари, тускло освещавшие тоннель. Подумав, Айрин зашагала вправо. Зачем? Как всякий ребенок, она была любопытна. А всё связанное с городом делало её любопытной вдвойне.