— По-хорошему — это когда запирают в четырёх стенах и оставляют выбор: или согласиться, или… согласиться? — решила я уточнить полупридушенно.
И зачем, спрашивается? И так же понятно всё. Молчала бы тихонько, пока светлость не остынет. Так нет же. Язык мой — враг мой. Молчать не умею с детства. Это, к слову, вторая причина, по которой меня… хм… недолюбливают.
Светлость остывать не спешил.
— Сама виновата! — процедил он так, что мне захотелось взвыть.
Я и глазом не успела моргнуть, как мы оказались лицом к лицу. Чёрт, даже его одеколон и кисловатый запах местного вина не забивали запаха стоялой воды.
Меня снова замутило. Слава всем богам, что я сегодня ничего не ела. Иначе бы точно продемонстрировала, как именно отношусь к его заманчивому и щедрому предложению.
— А ведь не так мне и нужен договор… — протянул лорд, обдав горячим дыханием мою шею. — Кто что узнает? А если и узнает, кому какое дело?
Кажется, Верховной его уже не напугать…
Рука бесцеремонно облапала мою грудь, сползла на талию и, сжав бедро, начала поднимать юбку.
И тут меня накрыла паника. Я рванулась — конечно, безуспешно. Потом ещё раз… в груди начало жечь. По телу прошла судорога, а за ней волна жара обожгла пальцы.
Честно, я как-то не очень поняла, что дальше произошло. Свечи полыхнули с такой силой, что пламя лизнуло потолок, и, оплавившись до самого основания, стекли на стол лужицей воска. Лопнули магические путы. Лорд остолбенел. А я, решив, что подобного шанса мне больше не предоставится, схватила со стола кувшин и со всего маху огрела им Шерринга по голове.
Мгновение — и лорд, как простой смертный мужик, закатив глаза, осел к моим ногам.
Чёрт! Убила? Точно убила.
Обняв кувшин, словно это он был во всём виноват и мог сбежать с места преступления, оставив со всем разбираться меня, я осторожно переступила через лорда. Нужно бежать. Иначе скоро его светлости хватятся и меня отправят на костёр. Это ему всё можно и всё прощается, а мне…
Я сделала пару шагов к двери, но… чёртова совесть… Вернулась, присела и приложила два пальца к шее так, как учила меня мать. Затаила дыхание, взмолившись всем богам… И облегчённо выдохнула. Жив.
Но это совсем никак не означает, что стоит здесь задерживаться. Скорее наоборот. Раненые на голову лорды страх какие злые бывают.
Я быстро обшарила его карманы и несказанно обрадовалась, найдя там ключ и — за нанесённый моей персоне ущерб — приятную такую компенсацию в виде туго набитого монетами кошеля. Хоть какая-то польза с Шерринга всё же была.
— Спасибо за вашу заботу и поддержку, ваша светлость, — сердечно поблагодарила я, выпрямившись. — Век не забуду, что вы для меня сделали.
Сунув кошель за пояс, я рванула к двери со всей прытью, на которую была способна. Оказалось, что не очень-то и способна. Потому как то ли из-за дневного поста, то ли из-за пережитого кошмара меня качало, будто хронического забулдыгу, руки тряслись, а во рту отчего-то присутствовал привкус палёных перьев.
Даже в замочную скважину ключом попала не с первого раза, а только когда перевела дыхание и тряхнула головой. Не то чтобы это очень мне помогло, но хоть комната вальсировать перестала. Я наконец справилась с замком и вылетела из комнаты, закрыв её на ключ. Представила, как лорда утром из этой самой комнаты будут добывать, и на душе полегчало.
В коридоре, слава всем богам, никого не оказалось. Может, получится прошмыгнуть мимо зала в сени? А там через кухню к Тариму.
Тётка Валена матери должна осталась. Когда мать её сына этой весной чуть не с того света вытащила. Вдруг помнит и если не поможет, то хоть не сдаст.
Решено.
Но успела я пройти только мимо двух дверей, как на лестнице послышались тяжёлые шаги, громкие пьяные споры и девичье хихиканье. Чёрт! Кажется, охрана лордовская тоже почивать изволила. Я завертела головой в поисках выхода. Возвращаться к бессознательному лорду и далеко, и страшновато, бежать — некуда, потому я, скорее от отчаянья, чем на что-либо надеясь, толкнула первую попавшуюся на глаза дверь. Но та неожиданно открылась сама, и меня инерцией внесло прямиком в комнату.
По пути я кого-то чуть не сшибла с ног, зацепилась носком сапога за половик и едва не вылетела в окно. Но сегодня явно был мой день, потому как вылететь мне не дали, галантно придержав за пояс.
Отлично! Я развернулась и встретилась глазами со своим спасителем. Он к тому времени отпустил мой пояс и отступил к выходу, где и стоял, опершись на уже закрытую дверь и скрестив руки на груди.
Чужак. Видимо, проездом, такие у нас надолго не задерживаются. Переночевали — и утром только пыль на дороге за ними.
Я мазнула по нему взглядом, отметив высокий рост, широкие плечи и нетипичный для этой местности цвет волос — как спелый мёд. Глаза красивые, цвета лесного ореха, а ресницы как у девушки, длинные и пушистые. Ровный нос, плотно сжатые губы… Верхние пуговицы чёрной рубашки из дорогого сукна расстёгнуты…
Я даже засмотрелась невольно.
— Как это..? — начал мужчина, но шум в коридоре усилился, и я, приложив палец к губам, скомандовала:
— Тс-с-с-с!
Кажется, такой наглости он от меня и вовсе не ожидал, потому как действительно замолчал, притом прямо так — с открытым ртом. А я прислушалась к шуму в коридоре.
Только бы не решили поинтресоваться, не нужно ли чего лорду Шеррингу.
Хотя это уж вряд ли. Светлость точно дал особые распоряжения на сей счёт и если сейчас не очухается и не начнёт барабанить в дверь, то никто меня не хватится.
Гомон за дверью стих, и я облегчённо выдохнула, плюхнувшись на подоконник.
— Фуф!
— Это всё, что вы мне хотели сказать? — насмешливо поинтересовался незнакомец.
Ой, как-то некрасиво получилось. И я поспешила исправиться.
— Спасибо! Вы только что спасли мне жизнь! — с чувством и от души поблагодарила я.
— Всегда пожалуйста. Что-нибудь ещё? — ехидно полюбопытствовал спаситель.
— Нет! — мотнула я головой, но после передумала и кивнула: — Да! Можно воспользоваться вашим окном?
Незнакомец снова вскинул бровь, но ответил:
— Если это вам так необходимо…
Наверное, он что-то ещё хотел добавить, но главное я услышала и дальше тратить время была не намерена:
— Спасибо! — перебила я его уже во второй раз и тут же развернулась и свесилась в открытое окно. — Тарим! Тарим, где ты там?
— Тут я, — откликнулся мой старый друг, пристроив лестницу как раз на два окна левее. — А ты…
— Потом. Сюда её тащи!
Тарим, благо, вопросов более задавать не стал, и через пару мгновений лестница уже упиралась в окно комнаты чужака.
— Ещё раз спасибо! — решила я быть вежливой, вылезая в окно. — Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь — не стесняйтесь.
— Непременно! — как-то задумчиво и ошарашенно пробормотал мужчина, даже не сдвинувшись с места.
Но я уже не слушала, быстро спускаясь по приставной лестнице — вниз, к свободе, и подальше от лорда Шерринга.
— Куда теперь? — спросил Тарим, едва я спрыгнула с последней ступеньки на землю.
Я втянула стылый весенний, с дымком и запахом конского навоза от сарая, воздух свободы — и честно призналась:
— Пока не знаю, но здесь оставаться точно не хочу!
И мы не сговариваясь сорвались на бег.
Через полчаса и всю деревню перебежками, дабы никому на глаза не попасться, мы с Таримом сидели в доме кузнеца и уминали мясную похлёбку под свежий пирог со щавелем и яйцом. Никто во всём мире не готовил этот пирог лучше, чем тётка Шарина. И это было чуть не единственное за последние три недели, что меня действительно порадовало.
Невысокая, маленькая черноволосая женщина с добрыми карими глазами сидела напротив оголодавших и довольных собой нас с Таримом, и смотрела на меня, как на приговорённую к смерти.
И я уже откровенно побаивалась — как бы не подавиться пирогом. И, наверное, отложила бы его от греха подальше, если б не была настолько голодна. Тьма, я такого голода не чувствовала никогда. А ещё такой непонятной слабости. У меня здоровье лошадиное всегда было. А тут и голова кружится — не сильно, но раздражающе, и руки дрожат… Это всё от пережитого страха. Точно!