Том понимал, что Энди серьезно. Он закусил губу в задумчивости, но кивнул.
– Я постараюсь, – пообещал он, пока не зная, как будет это проворачивать, насколько хватит его характера на это.
– Постарайся, – хмыкнул Энди и кивнул на бутылки. – И плесни мне бренди. Или принеси сам, как будешь на перерыве.
Том потянулся за бутылкой и стаканом, но Энди отвлекли и он, щелкнув пальцами, показал в направлении своего кабинета. Том дождался, когда заказов будет чуть поменьше и налил ему бренди на два пальца, как тот и просил. Он уже запомнил, что тот пьет его чистым, без льда и прочего. И еще никогда Том не видел его пьяным.
– Я отнесу бренди, – сказал он старшему бармену и взял небольшой поднос и бокал, лавируя с ними между гостями клуба.
Неожиданным преимуществом для освоения этого навыка оказалась жизнь среди овец. Конечно, по большей части за выпас отвечали пастушьи собаки, а вот во время стрижки требовалась ловкость, чтобы не наступить на овец, которые крутились под ногами, сплошным потоком направляемые к стригалям.
Сейчас было что-то схожее, когда Томас уклонялся от столиков и танцующих.
– Энди? – подойдя к кабинету, он постучал, прежде чем открыть дверь.
Тот ответил что-то на итальянском, а потом повторил по-английски "Войдите", и к своему удивлению Том обнаружил там запыхавшегося Энди, слегка расхристанного. Поначалу Том с ужасом подумал, что тот трахался в своем кабинете перед тем, как вошел Том, но потом заметил сбитые костяшки и разбитую губу.
– Что случилось? – опешил он.
– Небольшие разногласия с потенциальными партнерами, – Энди вытащил белоснежный платок из кармашка своего пиджака, коснулся сбитых костяшек и тихо зашипел. – То, что надо, – он протянул руку к бокалу, слизав кровь с губы.
– Боюсь представить, как выглядят большие разногласия, – ответил Том, подав ему выпивку и взял салфетку. – Руку стоит обработать.
– Большие разногласия не имеет смысла решать мордобоем, – отметил Энди и зашипел, когда алкоголь попал в ранку на губе. – Можешь оказать мне любезность и принести аптечку, она в барной стойке, – это прозвучало как предложение, а не как просьба.
– Сейчас вернусь, – ответил Том, и проворно сбегал за аптечкой. Вернувшись, он увидел, что Энди уже опустошил бокал с бренди. В аптечке нашлась перекись и пластырь, так что он смочил ватный тампон и взял сбитую руку Энди в свою.
К тому моменту Энди устроился в своём кресле, так что Тому пришлось сбоку пристроиться к его столу.
– Смелее, мне не будет больно, – хмыкнул итальянец, видя, что Томас медлит и действует излишне бережно.
– Похоже, не первый раз, – констатировал Том, аккуратно промакивая кровь на его костяшках.
– И даже не десятый, пожалуй, – прикинул Энди, пользуясь возможностью снизу рассмотреть его и покусывая травмированную губу.
– Бывало и серьезнее? – спросил Том, заливая ссадины йодом и берясь за пластырь.
Энди дал ему закончить, а потом расстегнул жилетку и, задрав рубашку, продемонстрировал тонкий довольно длинный порез – явно ножевое ранение.
Том присвистнул, не удержавшись.
– Тебя хотели убить? – спросил он, глядя, как шрам уходит от пупка к ребрам.
– Ага, была такая попытка, – подтвердил Энди, возвращая рубашку на место. – На самом деле, повезло – порез длинный, но не глубокий, иначе кишки выпустили бы.
Оправляя одежду, он оказался лицом к лицу с Томасом.
– Тебе стоит быть осторожнее, – ответил Том, шагнув назад и ударившись задом о край стола – отступить ему особенно было некуда.
– Не всегда это зависит от меня, – Энди иронично усмехнулся, наблюдая за его маневрами. – Ну а ты, айриш бой, бывал в переделках?
Том кивнул.
– Здесь нечем особо гордиться, – пожал он плечами. – В деревнях всегда есть те, кому ты не нравишься, или потому что ты из семьи, которая лет триста назад поссорилась с другой семьей. Так что приходилось драться. Но ножом меня никто не пытался пырнуть.
– Ну, по крайней мере, ты можешь постоять за себя, это неплохо, – отметил Энди, окинув его долгим взглядом. – Ладно, иди, чтобы Брайан там один не метался.
Том кивнул, собрал на поднос пустой бокал и аптечку и вышел из кабинета, но перед его глазами все еще стоял длинный и бледный шрам на оливковой коже.
Через неделю Миранда решила, что его можно выпустить на сцену. Не в самом начале, конечно, а когда публика будет уже в определённом подпитии, а значит, менее внимательна и более благодушна.
Почему-то больше всего этому радовалась Китти. Она от души поздравляла Тома и обещала разогреть для него публику как следует.