Вдруг Эллиот громко закричал и внезапно соорудил вокруг себя очередной купол, не переставая повторять имя Эрика. Его кожа снова покрылась огромными витиеватыми узорами, заставляя виновника этих цифр упасть на колени перед Аланом и завыть в голос от удушающих пальцев на горле и едкого шёпота в голове. Каждая клеточка горела огнём, желая сжечь любые остатки реальности. Эрик помнил слишком ярко этот голос, помнил каждую деталь своих снов, эти глаза, которые сейчас неотрывно смотрели на него сквозь купол. Эллиот метался в куполе из стороны в сторону, пытаясь дотянуться до парня, дотронуться до безумных карих глаз и понять, почему именно он. Разве он похож на того самого мальчишку из маминых рассказов, в которых он отчаянно желал изменить будущее?
~Ты такой жалкий~
Замолчи. Прошу тебя.
~Почему же? Тебе неприятно моё присутствие? ~
Замолчи. Почему ты это делаешь? Почему преследуешь меня, не даёшь мне спать каждую ночь подряд. Мне страшно. Безумно страшно. Я боюсь собственных кошмаров и воспоминаний.
~Что за глупости? Ты ведь просто кучка металла. Такие, как ты, не испытывают чувств, присущих людям~
Но я чувствую.
~Это лишь твоё воображение, ты такой наивный. Мне даже хочется пожалеть тебя, но я не могу. Одинокий и жалкий, прямо как бродячий щенок, которого за шкирку выкинули на улицу под сильный ливень и град. Ты барахтаешься, пытаешься спастись, но в конечном итоге проходящий мимо прохожий ударяет тебя носком ботинка, откидывая в сторону, так ради собственной радости и смеха~
Это ведь нечестно. Почему я должен так страдать из-за того, что я не похож на других.
~Разве не здорово увидеть смерть собственного друга, Эрик? Как он медленно будет умирать на твоих руках, задыхаясь от нехватки воздуха. Разве ты не помнишь наш прошлый разговор? Или мне снова перерезать тебе горло? Бегите вместе, мне будет даже приятно понаблюдать за вашим провалом, ребята~
6 марта 2056 год.
Арена Рэйда.
– Ты опять за гранью безумия, Мин? Что с тобой, в конце концов, творится? – Оливер непонимающе рассматривал парня, который старательно собирал разбросанные детали робота после проигрыша их команды, совсем не слушая крики другого. – Да ответь ты уже, наконец! – он развернул юношу вокруг своей оси, болезненно припечатывая к стенке.
– Что вы за идиоты такие? Разве вы не понимаете, что мы будущие машины для работы, не думающие, не чувствующие? Так вы представляли себе настоящую жизнь? Это реальность, ребят.
– Как ты можешь идти против закона? – Оливер не мог понять, как упустил тот момент, когда прошлый Мин утонул в себе настоящем, наконец-то проснувшемся ото сна. Лишь Эрик с Аланом внимательно наблюдали за развернувшейся картиной, стоя в воротах арены. Они прекрасно помнили, как в этом месте люди буквально сводили счёты с жизнью, понимая, что больше не смогут достигнуть своей мечты. У каждого был свой стимул жить в этом прогнившем мире, где богатые имели свои привилегии – подобные жестокие развлечения, рождаясь с золотой ложкой во рту. А обычным смертным приходилось просто-напросто выживать. Эрик устало вздохнул, аккуратно скользя подушечками пальцев по стенам, которые с прошлого раза пестрили кровяными подтёками. Алан понимающе коснулся его плеча и мягко улыбнулся, надеясь, что друг перестанет забивать себе голову подобными мыслями, но он не мог. Ему было искренне жаль наблюдать крах чужих жизней, потухший огонёк в глазах людей, которые не смогли обыграть их в этой гонке.
– Ты чокнутый, – увидев на глазах ребят слёзы, Мин лишь выдавил из сея подобие улыбки в последний раз и тихо затворил дверь, убегая с арены Рэйда. Как бы ни было больно, Мин улыбнулся им. Улыбка не всегда означает счастье. Иногда это просто значит, что ты окончательно сломался.
***
С того дня, как Эрик спас Эллиота, прошло ровно две недели. Он частенько тайно наблюдал за бегающим под дождём роботом, запечатлевая его на память маленького фотика. Эллиот каждый раз с какой-то нежностью указывал пальцами в небо, пытаясь поймать столь редкие в этих краях солнечные лучи, легонько бил парня по плечу, ловя взглядом его редкую искреннюю кроличью улыбку. Тёплый. Каждый рассвет рядом с этим роботом был красив по-своему, ведь он давал какую-то приятную сердцу надежду на хорошее. Но Эрику всё чаще стало казаться, что его жизнь – один сплошной печальный закат, который навечно погрузился в морскую пучину. Полароидный фотик всё чаще без дела болтался на шее и неприятно тёр бледную кожу. Когда-то затвор почти не переставал издавать приятный щёлкающий звук, высвечивая на цифровом экране счастливого парня с его родными. Эрик ненавидел это состояние, когда он, сидя на лестнице рядом со своим прежним домом, упрямо ждал чего-то, надеясь снова увидеть тех самых людей и перестать чувствовать те самые эмоции к роботу, который захватил его сердце в плен и не отпускал до сих пор. Но с каждым ударом волны он чувствовал себя полным придурком. Наша жизнь сама как морской прибой. Что-то приходит, а что-то, наоборот, бесследно исчезает в нашем собственном море. Возможно, Эрик просто боялся признаться себе, что спустя столько лет в его душе снова зацвели розы, а тело приятно отзывалось на лёгкие прикосновения. Какого это верить другому? Но он не хотел опять почувствовать, каково это – быть снова брошенным. Возможно, в нём до сих пор жил тот самый маленький мальчик, утирающий слёзы маленькими кулачками и громко кричащий в пустоту имена любимых людей. Когда-то у него была одна история неудачной любви, хотя она начиналась так красиво, будто сделанная под копирку из знаменитых парижских мелодрам. Его звали Сэм. Он был быстрым малым, всегда заступался за Эрика, когда дворовые мальчишки пытались задрать нос веснушчатому малышу, а иногда и вовсе подкалывал его по разным дурацким поводам. Между ними, пожалуй, складывались самые нежные отношения, в которых всегда находилось место для безделья и сладких поцелуев. Говорят, что детская любовь самая искренняя и прочная, так считал и сам Майер. Время шло, мальчишки повзрослели, и каждый ступил на свой жизненный путь, но, несмотря на это, они всё равно убегали из дома, прячась в деревянном домике на дереве. Тогда-то они и скрепили свои обещания браслетами, сделанными из морских ракушек с первыми буквами их имён. Казалось, что это вечная любовь. Но потом Сэм просто влюбился в другого, всё чаще поднимая руку на парня, который всё так же отчаянно пытался найти хоть небольшие отголоски былых чувств в его карих глазах. Наверное, последовавшую после этого пощёчину и удары в живот можно считать той самой отправной точкой, когда Эрик запер свои эмоции под железными замками.