– Мистер Майер, не уделите мне минуту? – врач устало потёр переносицу и поднял на парня безжизненный взгляд, тихонько закрывая за собой дверь.
– Как бы мне ни было тяжело это говорить, но анализы вашего друга слишком плохие, чтобы давать положительные гарантии о том, выйдет ли он из комы или нет. Для такого слабого организма раны слишком серьёзные, боюсь огорчить вас, но ваш друг больше никогда не сможет ходить.
Говорят, что в мире всё неизбежно, подвластно нашим решениям и силе воли. Мы все имеем возможность обрести свободу и изменить свою судьбу, выбрав другие обходные пути, попытаться избежать своей участи всеми возможными дорогами, но мало кому известно, что это навсегда. Можно сколько угодно кружиться вокруг конечной точки, обойти её, выбрать другую тропу, но в конечном итоге всё равно финал один, как бы ты ни пытался. Zugzwang отсчитывает часы до исходного кода, выгравированного тонкими узорами на запястьях небесными чернилами. Ведь каждый шаг – потеря одной из девяти жизней. Возможно ли, что это и был тот самый исходный код для Алана? Но ни один из ребят просто не хотел об этом говорить, доверяя тому, что видел. Наверное, это просто боязнь поверить в то, что это может оказаться правдой. Эрик предпочитал на время отключать свои мысли и не загружать свою голову посторонними вещами, стараясь унять дрожь в руках от пустых глаз напротив. Отвлекался на настенные часы, слушая приглушённое тиканье, чтобы вновь не наблюдать бледное лицо друга. Алан вышел из комы почти пять дней назад, до сих пор не проронив ни слова после того, как просто элементарно не смог ничего начертить на листе, руки не слушались, дрожа и роняя карандаш на белые простыни. Врач говорил, что возможен такой побочный эффект от лекарств, но рисование и механизмы были для Алана всем. Вам словно перекрыли кислород и заставили задыхаться, как чёртову рыбу, слушая надоедливый голос своих мучеников. Алан предпочёл бы просто никогда не просыпаться, делая вид, что не слышит ночные рыдания Эрика.
– Я жалок, верно? – хриплым от долгого молчания голосом сказал Алан, присев на кровати, и осторожно поднял глаза на друга, надеясь отыскать там ответы на терзающие душу мысли, но наткнулся лишь на улыбку. Искусанные губы складывались в единый и ровный ряд крольчих зубов, которые так любил старший. В последнее время он так редко видел его улыбку. – Почему ты улыбаешься?
Эрик лишь машинально приподнялся на локтях с кресла, подошёл к парню, вручая ему альбом и карандаш, и присел сзади, обхватив его со спины наподобие кольца. Тёплые ладони Эрика тут же зафиксировали дрожащие руки друга и поднесли к альбому, нанося на белый лист яркие краски, кривой контур механизмов, под чётким руководством Алана. Тот лишь вжался и старался спрятать поступившие слёзы под густой чёлкой, но горячее дыхание и тёплое: «не говори, просто смотри» не давали отстранится, наблюдая, как с чужой помощью руки парня переставали трястись, выводя на бумаге его любимые ровные линии. Он так свыкся с мыслью, что больше никогда не сможет рисовать, станет беспомощным, обузой для ребят. Ведь он слышал о том, что больше никогда не сможет почувствовать росу под ногами, бегать за ночными звёздами, управлять роботом, просто стал кучкой ненужного хлама, который так часто видел на арене Рэйда.
– Прошу перестань говорить об этом, будто твоя жизнь ничего не значит для тебя, – Эрик не выдержал, роняя голову на плечо Алана, который тут же почувствовал тёплые капли на своей футболке и усилившуюся хватку. – Разве ты не помнишь о нашем обещании никогда не оставлять друг друга. Перестань думать о смерти, как само собой разумеющее. Мне больно наблюдать, как ты с каждым днём превращаешься в призрак, который ускользает сквозь мои пальцы, хотя я ничего не могу сделать. Я не могу отмотать время, Алан. После смерти родителей ты единственный человек, который вновь в меня поверил и не дал упасть…
Кто кроится в твоих тенях?
Тик-так, тик-так…
****
Всегда боялся быть не как все.
И глядя на своё тело, чувствовал себя паршиво.
В тот же день после очередной попытки Эрика забрать Алана домой они вместе с парнем направились вдоль тропинок, обходными путями вдоль реки, прямиком к заброшенному району Рэйда. Подняв друга на руки, Майер старался не терять равновесие, часто озираясь назад в поисках слежки. Огни фонарей государственных кораблей то и дело сверкали над крышами зданий, оставляя на их стенах уродливые тени, они предвещали мало хорошего и напоминали о том, что на дворе комендантский час, и давали возможность практически незаметно собирать обломки старых прогнивших роботов. Все созданные роботы никогда не прятались от дождя, слонялись по улицам без дела, брошенные своими прежними хозяевами. Возможно, так они искали свою погибель, а может простого приюта. Но сейчас, как казалось Эрику, армия напоминала ему ищеек, беспрерывно роющихся в поисках мяса и жаждущих наконец-то выполнить приказ своего хозяина. Парня одолевало очень плохое предчувствие, которое подтвердилось сразу же, как он переступил порог дома, натыкаясь на красную макушку Эллиота. Яркие прядки выбивались из хорошо уложенной укладки робота, который перехватив Алана, вручил Эрику свежую газету.