Керсти трясло.
— Вот поэтому я и настаивала на встрече с вами. Я хотела выразить вам свою признательность за попытку спасти его жизнь.
— Слишком поздно. Это уже ничего не меняло.
— Для меня меняло. Именно поэтому я и спасла вас, когда Оскар был готов разорвать вас на куски. — Ее голос дрожал. — Но я… я больше не смогу спасти вас. Я должна защитить себя, Дирк. Простите. Пожалуйста, не двигайтесь и не заставляйте меня стрелять. Вам придется дождаться прихода Оскара.
Питт вновь отрицательно покачал головой.
— Не придется. Не ждите, что Оскар бросится освобождать вас. В данную минуту ваш бывший хозяин-рабовладелец лежит без сознания на больничной койке, обмотанный с головы до ног бинтами. И окруженный, надо добавить, толпой сотрудников Агентства национальной безопасности. Возможно, они довезут его до виселицы в инвалидном кресле, но ни пешком, ни верхом он, конечно, не двинется.
— Что вы хотите сказать?
— Все уже кончено. Вы свободны. «Хермит лимитед» и ее дело больше не существуют.
Странно, но Керсти не сказала Питту, что он сошел с ума.
— Я хотела бы поверить вам, но как?
— Снимите трубку и позвоните Келли, Максу, фон Хаммелю или вашему другу Рондхейму. А лучше, обыщите все комнаты шестого этажа.
— И что, вы полагаете, я там найду?
— Ничего. Абсолютно ничего. Все они уже арестованы, — Питт допил свое виски и поставил стакан на стол.— Здесь остались только вы и я. Любезность службы безопасности. Вы — моя награда, маленький подарок, выданный, как вознаграждение за службу. Нравится вам это или нет, но ваша душа перешла теперь от Рондхейма ко мне.
Когда смысл слов Питта дошел до Керсти, ей показалось, что над ней закачался потолок. А она удивлялась, почему Келли не зашел к ней, как обещал, почему совсем не звонит телефон и никто, вот уже в течение двух часов, ни разу не постучал в дверь.
Она сумела взять себя в руки.
— А… что будет со мной? Меня не арестуют?
— Нет. АНБ известно об изменении вашего облика. Они сопоставили одни факты с другими и пришли к выводу, что Рондхейм действительно вас шантажировал. Они считали, что вас надо привлечь как соучастницу, но я отговорил их.
Пистолет мягко лег на край стола. Воцарилось неловкое молчание. Наконец Керсти взглянула на Питта и сказала:
— Какая цена? Всему всегда есть цена.
— Ну, она невысока, учитывая ваши прошлые ошибки… ошибки, от которых вам никогда не откупиться, даже если очень повезет. Но вы можете расквитаться и начать новую жизнь. Мне нужно только одно — гарантия того, что «Фири лимитед» будет тесно сотрудничать с НСГИ.
— И?..
— И все. Банк данных компьютеров Келли достаточно полный, чтобы создать новый зонд подводных исследований. Я говорю сейчас с вами от имени адмирала Сандекера — он хотел бы, чтобы вы возглавили проект.
— Это все? И ничего больше? — недоверчиво спросила Керсти.
— Я же сказал, цена невысока.
Она посмотрела на него в упор.
— Завтра, на следующей неделе, в будущем году — могу ли я быть уверена, что вы не захотите поднять цену?
Лицо Питта приняло холодное выражение.
— Не ставьте меня на одну доску с вашими бывшими друзьями. Массовые убийства и вымогательства никогда не привлекали меня. Ваш секрет я не выдам. Еще в большей безопасности он будет в АНБ — они проследят, чтобы Рондхейм, Келли и Ибарра не приблизились к газетным репортерам ближе, чем на пятьдесят футов.
Керсти колебалась.
— Я сожалею, я очень сожалею. Что я еще могу сказать?
Питт промолчал в ответ.
Она отвернулась и стала смотреть из окна в парк. Башни Волшебного Замка были залиты светом, подобно именинному торту. Семьи с детьми уже разошлись. Их сменили молодые пары, которые, взявшись за руки, разбрелись по дорожкам, наслаждаясь романтической атмосферой парка.
— А вы куда теперь? — спросила она.
— После короткого отпуска я вернусь в штаб-квартиру НСГИ в Вашингтоне — пора начинать работу над новым проектом.
Она обернулась, глядя на него.
— А если бы я попросила вас вернуться со мной в Исландию и стать членом совета директоров моей компании?
— Я не гожусь для члена совета директоров.
— Тогда… Скажите, есть какой-нибудь другой способ выразить вам свою благодарность?
Она подошла к Питту и остановилась прямо перед ним. Понимающая усмешка пробежала по ее губам, фиалковые глаза стали мягкими, на лбу как будто выступила испарина.
— Все будет так, как вы хотите, — произнесла она медленно, подняла руки, и ее пальцы мягко коснулись его избитого лица. — Завтра я повидаюсь с адмиралом Сандекером и смогу подтвердить, что мы пришли к договоренности.
Она колебалась и отступила от Питта на шаг.
— Однако я должна получить кое-что взамен.
— И что же?
Керсти развязала пояс, сбросила на пол кимоно и встала в свободной классической позе обнаженной натуры. Освещенная светом лампы, она была подобна бронзовой статуе, созданной терпеливыми руками прекрасного скульптора. Полные мягкие губы были слегка приоткрыты, выражая желание и нетерпение. Мягкие фиалковые глаза настойчиво приглашали. Ее черты лица и фигуру можно было назвать одним словом — великолепные. Прекрасно вылепленное чудо медицинской науки.
— Если это хоть какой-нибудь комплимент для вас, — сказала она глухим голосом, — я не верила, когда вы выдавали себя за «голубого».
— Нужно время, чтобы узнать человека.
Она побледнела.
— Я уже стала совсем другим человеком.
— Вы стали холодной, хитрой, все учитывающей дрянью.
— Нет!
— Кристиан Фири был мягким, честным, он любил людей. Перемена физическая повлекла за собой и духовную. Вы теперь только используете людей, а затем бросаете их на произвол судьбы, когда они не нужны. Вы холодны и пресыщены.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, нет! Верно, я изменилась, но я не холодная… не холодная. Дайте мне доказать это.
Они стояли в центре комнаты, молча глядя друг на друга. Она вдруг отчетливо увидела выражение лица Питта, и руки ее медленно опустились. Она смотрела на него с удивлением, ее экзотические глаза сверкали — странная застывшая настойчивость проглядывала в них. Но видели они только одно — его кровоподтеки, рваные раны, порезы, соединившиеся вместе в одну маску отвращения. Его глаза уже не замечали ее привлекательности. Они видели сгоревшую головешку, которая была когда-то человеком. Они видели доктора Ханневелла, умиравшего на безлюдном берегу. Питт вспомнил лицо командира гидроплана перед тем, как он исчез в огне. Он вспомнил Лилли, Тиди и Сэма Келли. Он знал, что Керсти Фири также несет ответственность и за страдания, и за смерти.
Она побледнела и отступила еще на шаг.
— Дирк, в чем дело?
— Бог простит тебя, — сказал он, повернулся и открыл дверь. Самыми трудными были первые шаги в сторону лифта. Потом стало легче. Когда он спустился на первый этаж, вышел на тротуар и остановил такси, прежняя уверенность и хладнокровие уже вернулись к нему.
Водитель открыл дверцу и опустил флажок.
— Куда, сэр?
Питт посидел минуту молча. Затем внезапно понял, куда ему следует ехать. У него не было выбора. Он был тем, кем был.
— Гостиница в Ньюпорте.
«И сочувствующая, и все понимающая рыжая… Я надеюсь».