УгоЕорились к восьми собраться.
Бегенч, отогнув рукав, показывает ей на свои
часы:
— Смотри, еще нет половины восьмого.—И, обняв
девочку за плечи, смеется: — Ну, дай сюда руку
и закрой глаза.
Он достает чернильницу из-под вороха бумаг на
столе и вкладывает ее в маленькую горячую
ладонь.
Маиса сжимает в руке чернильницу и открывает
глаза.
— Где она была?
— На столе.
— Ну да, ну да! Я сама ее туда поставила.
— А зачем же ты на меня наговаривала?
— Потому что ты всегда шутишь. Вот я и
думала, что ты ее нарочно спрятал.
Бегенч целует сестру в ее нежную, румяную щеку.
Маленькая Маиса, схватив свой портфель, который
кажется чересчур большим в ее тоненькой руке,
вприпрыжку сбегает с веранды.
Бегенч берет ружье и, перекинув его через плечо,
выходит на улицу.
Из-за поворота выезжает легковая машина, при
виде которой Бегенч сразу останавливается и не
может больше сделать ни шагу. Сердце его больно
сжимается. Он смотрит на приближающуюся машину, и
ему чудится, что там, внутри, скрыта частица его
души и это серое ползущее чудовище сейчас увезет ее
куда-то далеко-далеко. Чудовище в облаках пыли
приближается к Бегенчу, и ему хочется броситься вперед
и преградить ему путь. Но он не двигается с места,
и только глаза его неотступно следуют за машиной.
Машина проезжает мимо Бегенча и останавливается.
Тонкая белая пыль медленно оседает в воздухе. Ай-
солтан опускает стекло в окошечке, ласково
улыбается, кивает ему.
Ух, как чешется у Потды язык, как хочется
ему подразнить эту влюбленную парочку! Как
хочется отпустить добрую шутку, от которой оба они
зардеются и начнут смотреть в разные стороны! А потом
Айсолтан сдвинет свои черные брови и примется
распекать его на все корки. Ух, как хочется Потды
блеснуть остроумием — ведь такой случай! Ради такого
случая стоит рискнуть и еще раз навлечь на себя гнев
Айсолтан.
Но, к немалому своему удивлению, Потды
замечает, что другое чувство берет в нем верх.
«Пусть их, — думает он, — уж попрощаются как
следует! Пусть в это солнечное утро выскажут друг
другу то, что у них на сердце! Пусть обменяются
нежным, ласковым словом. А потом вспомнят добром
и это светлое утро и Потды».
— Ну, что ты скажешь! Вот беда, так беда! —
восклицает Потды, сдвинув тюбетейку с затылка на
глаза. — Ключи от машины позабыл!
Он выскакивает из машины и бросается куда-то
в сторону, позвякивая ключами, колечко от которых
надел на большой палец.
А у Бегенча опять, как всегда при виде Айсолтан,
слова не идут с языка, и он говорит первое, что ему
приходит на ум:
— Что это Потды, ума лишился? Ключи, говорит,
позабыл, а сам ими размахивает. Вот чудак!
Приглаживая ладонями свои черные волосы у
висков, Айсолтан усмехается:
— Если Потды не будет всякими странными спо-
собами обнаруживать свои сокровенные мысли, то он
в неделю зачахнет и умрет с тоски.
Такой оборот беседы кажется Бегенчу вполне
удачным. Он даже находит в себе силы спросить:
— Ты не знаешь, Айсолтан, почему это вчера
вечером Потды все отпускал какие-то дурацкие шуточки
то насчет тебя, то насчет меня? Прямо руки чесались
проучить его хорошенько, да боялся, как бы хуже не
получилось. Может, он видел нас с тобой вчера? Или
просто так выдумывает?
Айсолтан улыбается, и от этой улыбки у Бегенча
теплеет на сердце.
— Да разве от Потды что-нибудь утаишь? —
просто говорит она.—Зачем ему видеть? Он и так все
знает, ему известно не только то, что ты делаешь,
а даже о чем задумался. Ему все нужно разнюхать.
Если Потды не будет знать наперед, из какого яйца
должен вылупиться петушок, а из какого курочка, так
он удавится с горя. Такой уж это человек. Он,
например, знает даже, какой был разговор между твоей
матерью и моей.
Об этом разговоре знает и Бегенч. Правда, когда
Джерен стала ему передавать его, он буркнул сначала:
«Что это, мать, ты, кажется, опять за старое?», но
тем не менее слушал ее с такой жадностью, словно
хотел впитать в себя каждое слово. «А что скажет
Айсолтан?» — подумал тогда Бегенч и теперь,
собравшись с духом и приняв самый небрежный вид, вдруг
выпалил:
— Да, между прочим, Айсолтан, а как ты
смотришь на их затею?
Айсолтан отворачивается от Бегенча и отвечает так
тихо, что он едва может разобрать ее слова:
— По-моему, они хотят нам добра. Или, может
быть... Может быть, тебе кажется, что это, как в
старину... по чужой указке... Может быть, ты
думаешь...
— Я думаю, — решительно прерывает ее Бегенч,
и лицо его вспыхивает от счастья, — я думаю, что
этот союз мы заключим сами, своей свободной волей,
а указчики у нас — наши сердца.
Айсолтан поднимает на него взор, и он ослепляет
Бегенча — так сияют ее глаза, такая в них светится
радость.
— И этот союз на всю жизнь, — шепчет
Айсолтан.
— Да, клянусь! — восклицает Бегенч.
Айсолтан берет руки Бегенча в свои и сжимает их
маленькими горячими ладонями.
— Бегенч... Помни: мое сердце — еот так в твоих
руках.
От волнения Бегенч снова теряет дар речи, а
когда, собравшись с силами, хочет открыть рот, то
видит, что Потды уже возвращается. Он глухо, упавшим
голосом сообщает:
— Потды идет! — и тихонько высвобождает свои
руки из ласковых ладоней девушки.
Айсолтан говорит нежно:
— Милый Бегенч, прощай! Я улечу далеко, но
мыслями всегда буду с тобой.
— Айсолтан!.. — голос Бегенча обрывается, и он
не может больше вымолвить ни слова.
Потды подходит, расплываясь улыбкой до ушей,
прищуривая глубоко запавшие глазки, насмешливо
восклицает:
— Ай-ай! И машина цела! Не увели? Ну,
молодцы, хорошо сторожили!
Бегенч говорит сердито:
— Мы-то сторожили, а вот ты нашел ли свои
ключи, Потды?
Потды бренчит ключами, ухмыляется:
— Вот ключи, друг, вот!
— А разве они не болтались у тебя на том же
самом пальце, когда ты убежал отсюда, как угорелый?
— А разве ты не мог вернуть меня обратно, чтобы
я зря не бегал, если видел, что ключи при мне?
На это Бегенчу возразить решительно нечего, и он
говорит только:
— Ну, будь здоров, Потды, желаю тебе успеха
в делах!
— Желаю счастья вам обоим и вашему будущему
поколению, — выпаливает вдруг Потды и низко
кланяется.
Горячая краска заливает нежные щеки Айсолтан.
Ах, как смутил ее этот бессовестный! Дрожащими
руками она оправляет платье и, не глядя на Потды,
бросает:
— Ну, не болтай пустяков, заводи машину!
— Айсолтан! Зачем говоришь неискренно? Ай-ай!
Я-то заведу машину, а вот ты разве не думаешь про
себя: «Хоть бы еще не уезжать, еще минутку-другую
побыть с милым! И зачем этот конопатый чорт так
скоро вернулся!» Вот что ты думаешь, Айсолтан! Сама
узел на всю жизнь, до могилы, вяжешь, а своего
суженого стыдишься? Тут стыдиться нечего, дело самое
хорошее. Верно, друг?
Ну что ты скажешь! И вправду—глазастый!
Своими щелочками-глазками все насквозь видит!
Бегенч улыбается:
— Ничего не поделаешь, Айсолтан, это ведь
Потды. У него уши-глаза не такие, как у прочих людей.
От него ничего не утаишь. Он все видит, все слышит.
А душа у него веселая, — он даже хмурой зимой
видит, как идет веселая весна.
— Вот спасибо, друг! Первый раз в жизни