возражает:
— Чай, конечно, неплохо. Но только на одном
чае далеко не уедешь. Там, в машине, два славных
козленочка с нами прибыли. Ты, друг Сазак, сделай
милость, похлопочи, чтобы одного изжарили.
— Уже жарится, товарищ Аннак. Хорошее,
свежее мясо жарится. А ты своего козленка побереги,
домой отвезешь.
— А где ж ты взял свежее мясо?
— Ты слышишь, Бегенч, что товарищ башлык
спрашивает? Откуда у нас свежее мясо? Товарищ
башлык забыл, что у нашего колхоза шестнадцать
с лишком тысяч голов баранов. Так пошли обедать.
Обед готов.
— Обед — штука хорошая, а все-таки вели
отрубить задние ножки у нашего козленка да нанизать
на вертел. Я тоже хочу попотчевать вас козленочком
из нашего с Бегенчем стада.
На пути к теляру Анкак замечает в стороне от
него собранный, в большие кучи чор 1.
— Это на что ж тебе столько чора, друг? —
спрашивает башлык.—Что у тебя, все бараны
чесоткой болеют, что ли,—столько чора для черной мази
наготовил? Или черкеза и саксаула мало, топлива
нехватает?
— Нет, товарищ Аннак... Это я для другого
дела, — уклончиво отвечает Сазак.
— Для чего же? Любопытно знать.
— Это я по просьбе Айсолтан собрал.
— Айсолтан?— невольно переспрашивает Бегенч.
— Ну да. Она хочет попробовать чор как
удобрение для хлопчатника.
— Чудно! За минеральным удобрением
пятнадцать километров ездим, а за вашим чором — сто
пятьдесят километров машину гнать нужно.
Интересно, как агроном на эту затею смотрит?
— Не знаю. Но... конечно, дело опыта... Только
Айсолтан меня просила никому пока не говорить...
— Ничего, ничего. Попытка не пытка...
Бегенч уже не слышит, о чем еще говорят Аннак
и Саэак. Он думает про себя: «Должно быть, стару-
________________________________________________
Ч о р — овечий помет.
ха и вправду говорила про Айсолтан. И, как видно,
это не просто ее старушечья затея, — как видно,
Айсолтан дружит с Сазаком. Небось, ему, Бегенчу, она
никаких секретных поручений не дает. Сазак у нее,
видать, доверенное лицо. Да, что-то тут неладно».
Сгоряча Бегенчу хочется тут же отозвать Сазака
в сторону, спросить напрямик: «Ну, друг, как
комсомолец комсомольцу, скажи правду».
Солнце, раскрасневшееся, как только что вынутый
из тамдыра чурек, скоро коснется края земли. Стрига-
чи, закончив работу, гурьбой идут к теляру.
Теляр быстро заполняется людьми. Расстилают
на кошмах скатерть. Аннак и Бегенч садятся обедать
со стригачами, пастухами и подпасками. Приносят
круглые, блестящие чуреки, от которых еще идет пар,
ставят миски, доверху наполненные горячей,
шипящей в масле коурмой. Аннак, проголодавшись за
дорогу, так уплетает коурму и чурек, что на него весело
смотреть. Сало тяжелыми каплями стекает с коурмы,
Аннак подбирает его чуреком и, покряхтывая от
удовольствия, отправляет в рот. Все же, как ни увлечен
Аннак едой, он успевает перекинуться елевом,
веселой шуткой. Уничтожив полную тарелку коурмы,
Аннак, не теряя присутствия духа, принимается за
изжаренного на вертеле джейрана. Расправившись й
с этим блюдом, он берется за дыню, потом за
виноград. Он пробует сначала черный, потом прозрачный
зеленовато-розовый и на этом заканчивает свою
трапезу. Бегенч, с восхищением следивший за Аннако-м,
только вздыхает от зависти. У Бегенча после
разговора с Сазаком совсем пропал аппетит.
Смеркается. Из степи пригоняют пасшихся там
верблюдов и, нагрузив шерстью, отправляют в
путь.
Раздаются звуки тростниковых дудок, потом чей-
то голос запевает песню. Песня несется над степью,
улетает за притихшие колодцы, замирает вдали.
Когда Аннак и Бегенч садятся в машину,
огромный, опрокинутый над степью купол неба мерцает
звездами и на востоке созвездие Плеяды уже
отделяется от земли.
Светает, скоро взойдет солнце; небо уже пого-
лубело, и на востоке над горизонтом разли-
лось молочно-розовое сияние.
Айсолтан на аэродроме. Вместе с други-
ми делегатами Туркменистана на
Всесоюзную конференцию сторонников мира она ожидает
посадки на самолет.
Айсолтан разговаривает со своими спутниками —
учеными, писателями, стахановцами предприятий.
С некоторыми из них она познакомилась еще вчера,
в ашхабадской гостинице. Айсолтан ничем не выдает
своего волнения: ведь, что ни говорите, а она сейчас
впервые в жизни полетит высоко-высоко над землей,
полетит в Москву, которую так часто представляла
себе в мечтах!
Айсолтан берет свой маленький чемоданчик и идет
к самолету; поднявшись по приставной лестнице в
кабину, опускаясь в кресло, с любопытством озирается
по сторонам. Незаметно наблюдая за своим соседом,
видимо привычным к этому роду транспорта, Айсол-
тан делает открытие: если нажать металлическую
кнопку на поручне, то можно опустить спинку кресла
пониже и, вытянув ноги, устроиться полулежа. «Очень
удобно, — думает Айсолтан, — можно читать книжку,
а устанешь — опусти спинку, закрой глаза и спи
себе...» Длинные низенькие окошечки в борту самолета
задернуты шелковыми занавесками. Айсолтан
раздвигает занавеску — за окном большое гладкое поле
аэродрома. Небо совсем посветлело. Внезапно где-то
впереди раздается гул, он нарастает, заполняя кабину
самолета, сотрясает его. Айсолтан невольно
оглядывается и встречает спокойную улыбку
соседа—пожилого человека в шляпе и больших очках. Он что-то
говорит ей — Айсолтан скорее догадывается, чем
разбирает слова: «Сейчас полетим»,—и снова
поворачивается к окошечку. Самолет катится по земле, Айсолтан
это чувствует по неровной тряске. Стараясь
преодолеть не совсем приятное ощущение, она опять
начинает осматривать кабину. За креслами, в хвосте
самолета, девушка в белом халате неторопливо раскладывает
по полкам бутерброды с сыром, колбасой, сдобные
булочки, ставит бутылки с фруктовой водой,
стаканы... Значит, в пути можно будет попить, поесть,
ведь не везут же все это в Москву для продажи!
Айсолтан улыбается собственной наивности и
откидывается на спинку кресла. Самолет положительно
нравится Айсолтан, — очень удобное средство
передвижения! Лишь бы не качало!
Занятая своими мыслями, Айсолтан нз замечает,
как самолет отделяется от земли. Взглянув в
окошечко, она видит, что земля как-то странно кренится то
вправо, то влево и уплывает все глубже вниз. Сосед
объясняет Айсолтан, что круглый, похожий на часы
прибор, вделанный в переднюю стенку самолета, пря-
мо над дверью в рубку пилота, — указатель высоты.
Айсолтан следит за стрелкой: двести, триста, пятьсот,
тысяча метров... Она смотрит в окошечко: теперь
кажется, что самолет не движется, он словно повис
в воздухе. И совсем не качает больше — как славно!
Вот точно темная шерстинка протянулась по земле,—
это, верно, железная дорога. А тоненькая, медленно-
ползущая гусеница — поезд. И этот
крошечный клубочек, который катится там, внизу, верно,
автомобиль. А теперь все сливается в сплошную серую
плоскость, покрытую какими-то черточками и
пятнами.
Айсолтан смотрит на указатель: три тысячи
метров над землей! Как спокойно идет самолет! Какое